Значит, путешественники и иностранцы.
От сердца отлегло. Переведя дыхание, я осмелилась прощупать почву:
— Вы не ошиблись. Судьба свела меня на маскараде с одной путешественницей. Точнее, с четой путешественников. Наверняка вы слышали о них — Элейн и Клод Перро. Мистер Перро — знаменитый лётчик…
Я продолжала щебетать, как пустоголовая светская пташка. Интерес гостя, прежде ощутимый буквально, точно давление встречного ветра или низких туч, немного ослаб.
Значит, мимо.
— Воистину занятное знакомство.
— Да, да. А вообще на нынешнем маскараде было предостаточно иноземцев, — отважилась я продолжить игру и начала перечислять, внимательно отмечая малейшие изменения в лице мистера Берга и выдумывая примеры на ходу: — Один человек, одетый как гипси, оказался романцем. У моего воспитанника гувернантка — романка, поэтому акцент я узнала. Ещё меня приглашал на танец кавалер из Марсовии. Такой смешной и безвкусный костюм в духе карнавалов Серениссимы! Увы, общих тем для разговора у нас не нашлось. А вот с гостем из Алмании мы беседовали довольно долго…
Зрачки у Берга резко расширились, а лицо разом стало более расслабленным.
То самое? Он интересуется алманцами?
— Вот как? — с тем же вежливым любопытством переспросил Берг.
— Он представился Герром Биратом. Такое забавное имя! — будто бы простодушно воскликнула я. Больше всего мне хотелось переставить вазу и кофейник на середину стола, чтобы хоть чем-то отгородиться от гостя. Вряд ли это помогло бы, конечно. — Он рассказывал много интересного. Я, правда, ничего не запомнила…
Ощущение опасности стало таким сильным, что мне пришлось сделать глоток остывшего кофе. Сердце колотилось в горле.
Нет, пожалуй, для меня это слишком.
— Что же вы замолчали, леди Виржиния? — произнёс мистер Берг с лёгким укором, без намёка на нетерпение.
Мне только и оставалось, что ответить ему беспечной улыбкой, протараторить:
— Прошу прощения, мистер Берг. Кажется, виконтесса Стормхорн собирается уходить. Мне непременно следует проводить её, она была близкой подругой леди Милдред. Я отлучусь ненадолго, — и сбежать с воображаемого поля боя.
Виконтесса, разумеется, и не думала пока никуда уходить. Я подошла к ней и спросила что-то малоосмысленное, а затем ушла во внутренние помещения — сперва на кухню, следуя за Мэдди, потом в комнату, где стоял телефон.
«Пусть он будет дома, — вертелось в голове непрестанно, пока нас соединяли. Телефонистка, кажется, совсем не торопилась. — Пусть он будет дома, пожалуйста. Святой Кир, святая Генриетта, все святые Небеса, пусть он будет дома…»