Нация была подчинена правящему механизму. Верховная власть, по наружности, была поставлена в сосредоточии всех управительных властей. В действительности она была окружена высшими управительными властями и отрезана ими не только от нации, но и от остального управительного механизма. С превращением Сената в высший судебный орган, верховная власть теряла в нем орган контроля".
Цель "гениального" реформатора масона Сперанского заключалась в том, чтобы построить такую систему государственных учреждений, при которой бюрократия сможет освободиться от контроля верховной власти в лице Царя и с течением времени незаметно подчинит царскую власть власти бюрократии.
Создался опасный для независимости царской власти характер министерств, находящихся почти вне контроля со стороны верховной власти. Это понимали уже современники Сперанского. В 1803 году до начала деятельности Сперанского, гр. Воронцов писал Кочубею:
"Вам очень хочется уверить Государя, что невозможен министерский деспотизм, опасения которого Вы называете химерой, потому что де министры суть лица, избранные верховной волей. Но ведь все великие визири в Турции и все министры в Персии и Марокко суть равным образом, лица избранные. Хорошо обеспечение министерского деспотизма".
III
Опасения Воронцова полностью оправдались.
"Отстранение верховной власти от надзора за управительными властями, - верно констатирует Л. Тихомиров, - особенно быстро проявилось при Александре в отношении суда. Повторилась история Петра Великого. Жалобы на решение Сената (как высшего судебного учреждения) были воспрещены. Государь их допустил только виде монаршего милосердия, то есть в сущности на правах помилования, а не правосудия. К счастью, как это бывало уже в нашей истории. Государь из получаемых жалоб скоро имел случай убедиться в существовании неправильных решений даже и при "усовершенствованных" учреждениях. В виду этого, в 1810 году была учреждена Комиссия Прошений на Высочайшее Имя приносимых, которая принимала жалобы и на решения Сената. Это было третье воскресение челобитной избы, и замечательно, что оно совершилось силою вещей, в полную противоположность теории, нахлынувшей к нам из Европы". То есть жизнь опять доказывала правильность принципа организации многих государственных учреждений, созданных в результате многовекового опыта в Московской Руси.
"...Поправкой этому новому порядку, - замечает Л. Тихомиров,
- могло бы явиться только возвращение к Московскому типу, при котором самодержавие имело со стороны самой нации помощь в контроле над учреждениями. Смешение русской монархии с абсолютизмом - не допускало этого. Было и другое средство: