Повадилась мысли чужие читать, или и в самом деле крыша моя едет.
– Мы обычные серые обыватели, – ответила Люба на мой немой вопрос, – потому нас и не трогают, ты же отличилась уже многократно, так почему бы тебе и на президента не покуситься? Пришло же тебе в голову романы писать. От тебя теперь всего можно ждать, ты же у нас как бы писательница. Нормальные люди книг не пишут, они их даже не читают.
Ну как тут не обидеться? Вот она, зависть человеческая! Нет-нет, да и пробьется сквозь тонкую пленку воспитания. Люба прекрасная собеседница, если речь идет о фингалах Славки, икоте Машутки и животе Ванюшки, но не дальше этого. Когда же Люба берется рассуждать о моих романах, о творческом отражении, воспроизведении действительности в художественных образах… Короче, о настоящем искусстве…
Нет, не хочу обижать подругу. Имея столько детей, обо всем рассуждать разучишься – здесь только можно завидовать ее женскому счастью.
– Люба, давай вернемся к нашему важному вопросу, – проникновенно попросила я. – Выходит ты видела как нас с Валерой увозили.
– Да! Да! – яростно подтвердила Люба.
– Сколько же времени прошло с тех пор, как ты покинула квартиру?
– Да минут пять, не больше.
«И тут не обманул полковник, – подумала я. – Люба вышла, а я очнулась, увидела мужика в фуфайке, он бабахнул, через три минуты начали ломиться в дверь, секунд сорок мяли бока Валерию, потом полковник влетел, и нас скрутили. Да, от ухода Любы до нашей поимки прошло пять-семь минут. Но куда же мужик тот делся? Не растворился же он.»
Пока я размышляла, Люба заскучала и с тоской поглядывала на дверь.
– Сонь, я пойду, а то неудобно, – промямлила она.
– Что – неудобно? – возмутилась я. – Меня ловят, а тебе неудобно? Скажи лучше, мог на другой этаж убежать тот чертов мужик?
Люба замотала головой:
– Нет, не мог. Наш дом крепко охраняется, дежурный на каждом этаже, а жильцы сплошные сотрудники.
Я удивилась:
– И старая дева?
– Она бывшая, уже на пенсии, но верь мне: не побежит к ней никакой мужик. Разве что с Белой горячки. Из нашей квартиры – сама понимаешь – бежать некому.
Рядом живет сам полковник. Он начальник этой охраны, ну и парализованный у меня за стенкой…
– Тоже бывший сотрудник?
– Он нет, его покойная жена. Она получала квартиру. А парализованный по другой части был, но все в прошлом. Теперь он хоть и мужик, но…
И тут глаза Любы наполнились ужасом.
– А-ааа! – закричала она, зажимая рот ладошкой. – В фуфайке он, говоришь, был?
– Да, в новой фуфайке.
– Цвет? Какой цвет?
– Цвет редкий, синий.
Люба сползла по стенке:
– Точно! Я видела ее!