Наконец между деревьями показался Урскумуг. Он шел медленно, странно сопя. Спрятавшись, мы смотрели, как огромный вепрь остановился у края воды, нагнулся и подобрал раздробленное тело одного из ястребов. Разорвав клыками живот трупа, он, удивительно по-человечески, всосал мягкие внутренности мертвого мифаго. Потом, швырнув тело в реку, глубоко зарычал, и оглядел берег. На какое-то долгое мгновение его взгляд задержался на нас, но, конечно, он не мог видеть нас в почти полной тьме.
Белая маска человеческого лица светилась в свете луны, и я мог бы поклясться, что его губы неслышно задвигались, как если бы дух моего отца молча говорил со мной и улыбался.
Потом чудовище поднялось на ноги и пошло через реку, подняв гигантские руки на уровень плечей и держа над головой сучковатое копье. Через какое-то время оленьи рога ударились о дерево на той стороне, послышалось недовольное бурчание, и все стихло. Только где-то через час сверху скатились несколько камней и с плеском упали в реку.
Ладья шумно подскакивала, схваченная течением, стремившимся сорвать ее с троса. Я внимательно оглядел корпус. Простой, но элегантный; быть может немного узкий, но, если натянуть водонепроницаемую оболочку, в нем могут поместиться человек двадцать. Один парус с простым такелажем; суденышко могло идти под ветром, но были и четыре грубые уключины и весла, для спокойной воды.
И опять мое внимание привлекли фигуры гаргулий, вырезанные на носу и корме. При виде их по спине пробежала дрожь узнавания и ужаса, как если бы во мне пробудилась моя родовая память, которую я так долго подавлял. Широкие лица, узкие глаза, выпуклые губы, они были произведения неведомого искусства, западающими в память.
Сортхалан вырыл яму для костра, набросал туда сухих веток и зажег пламя при помощи собственного огнива.
Он поджарил двух голубей и вальдшнепа, однако мяса в них не хватило бы даже на одного меня, не говоря уже о трех голодных мужчинах.
Вначале мне не хотелось начинать бессмысленный ритуал общения и непонимания. Сортхалан ел молча, иногда поглядывал на меня, но больше был погружен в собственные мысли. И все-таки я попытался поговорить. Указав в направлении первобытного мифаго, я сказал: — Урскумуг.
Сортхалан пожал плечами. — Уршакум.
Почти то же самое имя, что использовала Кушар.
Я попытался еще раз. Показав пальцами движение, я сказал: — Я преследую ус гуериг. Ты знаешь его?
Сортхалан, не переставая жевать, поглядел на меня, потом слизнул птичий жир с двух пальцев, протянул руку и теми же самыми липкими пальцами плотно сжал мои губы.