— Когда кончим гнать эти канавы, начальник?
— Почему не возят письма, начальник?
— Осточертела нам тушенка, начальник!
А Макавеев только поглядывал на нас. Так, в половинку глаза.
— Для почтового — отделения не нашлось, видите ли, палатки и спецсамолета. Ананасов на складе нет.
Он всегда говорил с нами между прочим, и вторая половинка его глаза была вечно прикована к земле. Впереди канав все росли и росли линии белых колышков. Эти колышки означали новые канавы. Когда только Макавеев успевал их ставить?
Мы работали утром и вечером. Мы работали по ночам.
На наших глазах солнце падало на рыбьи спины хребтов и, еле коснувшись, снова взмывало вверх. Это были лучшие часы. Днем мерзлота оживала, и не было сил с ней воевать. Мы брели в палатку и ложились на осточертевшие нары. Заводили разговоры. О мотоциклах, о Люсях и Нинах.
Однажды зашел Макавеев. Слушал, сплевывал на пол. Потом сказал:
— С сегодняшнего дня зарплата вдвое. — И ушел на сопку, к своим камням и колышкам.
Мы озадаченно молчали. Вроде бы ведь не к частной фирме приложили мы свои руки и спины, не для Макавеева рискуем со взрывчаткой. Но ведь он это сказал. Ему виднее, когда и какие расценки. У него рация есть, и по ночам морзянка пищит неизвестные нам приказы.
— Это за счет прогрессивки, — сказал кто-то.
— Значит, на «москвича» зашибу, — сказал другой.
— Справедливо. На износ работаем, — сказал третий.
Кто-то встал и пошел к выходу. Другие следом. Сосед мой по нарам затянул потуже бинт на помятой камнем руке и тоже встал. Скоро в палатке остались Хыш да я. И черт бы меня побрал, но независимо от сознания пощелкивал где-то в уголке мозга радужный арифмометр. «Если раньше две с половиной, то будет пять…»
— Что ж, Хыш, — сказал я, — лови момент. Может, завтра опять снизят…
Бродяга только мелькнул по мне светлыми глазками и вынул мятую пачку «Прибоя».
— Закуривай.
Большая все-таки сила — деньги. Ребята прямо как заводные бились на этой сопке. Молчали теперь про письма, молчали про ананасы. А хитроглазый Васька-взрывник расхаживал по отвалам и увлекательно повествовал обо всем, что имеется на свете хорошего. О девочках с Охотного ряда, о друге Коле, имевшем всамделишный «Паккард», о том, как кормят в ресторане «Золотой Рог» в городе Владивостоке. Много увлекательных тем имелось у этого Васьки.
Раньше канавы метались по сопке без всякого порядка, а теперь шли рядами. Школьник бы понял, что Макавеев нащупал какую-то жилуху. Вечерами то один, то другой вспоминал про Васькины намеки насчет премии за первооткрывательство, и мы засыпали под сладкий шепот возможностей.