Наконец она натолкнулась взором на сверкающий взгляд черных глаз. Он стоял в глубине зала, возвышаясь над остальными придворными. На нем был роскошный темно-красный камзол с дорогими кружевами кремового цвета. Филипп смотрел на нее с подозрением, и она, вздрогнув, отвернулась к старому маркизу, который что-то рассказывал ей о Савойе. Девушка попыталась вникнуть в слова собеседника, но затылком все время ощущала на себе пристальный взгляд шевалье д’Амбремона.
А дворянин всматривался в нее с возрастающим удивлением, поражаясь непринужденным манерам и грациозности той, которую все еще подозревал в самозванстве. Его терзали противоречивые чувства. Как и все присутствующие в зале мужчины, он вынужден был признать, что Камилла совершенно неотразима — в ней сочетались грация и достоинство, искренность и подлинно королевское величие, безупречность манер и отсутствие жеманства. Да, она была божественна — только в грезах можно было представить себе подобную женщину…
Одновременно он приходил в бешенство при мысли о том, что все считают ее образцом совершенства. Только он знал, на что способна эта девица, только ему было ведомо, что за ангельским обличьем скрывается настоящая ведьма. Он испытывал презрение к толпившимся вокруг нее придворным — их ослепила ее красота, невинный взор, колдовское очарование. Несчастные слепцы! Но в некотором смысле и сам он был частью толпы обожателей, хотя внешне демонстрировал полное безразличие.
А хуже всего было то, что он каким-то образом подпал под власть ее чар. Вчера ему пришла в голову дурная мысль доказать ей, что она всего лишь слабая женщина. Он заключил ее в объятия на одно мгновение, на несколько мимолетных секунд, но их хватило, чтобы разжечь в нем огненное пламя. И теперь ему казалось, будто прикосновение нежного тела девушки оставило на нем неизгладимый отпечаток. Он чувствовал тепло ее кожи, запах ее духов; а перед глазами у него вновь возникали ее губы, взывающие о любви. И он не мог изгнать из памяти голос Камиллы, умоляющий отпустить ее. Если это смятение было наигранным, то ей не было равных в актерском мастерстве… Вместе с тем ясно, что близость мужчины приводит ее в возбуждение.
Филипп сгорал от неутоленного и запретного желания. Он не имел права мечтать о ней. Во-первых, она — королевский офицер, а потому все должны относиться к ней с уважением, как он сам вчера объявил. Во-вторых, она, судя по всему, любовница короля, следовательно, никому из придворных нельзя и помышлять о ней.
Шевалье оказался в тупике. Как ни жаждал он обладать Камиллой, нужно было держать себя в руках, не позволяя даже намека на флирт. Ему, признанному покорителю женских сердец, перед которым не могла устоять ни одна придворная дама, надлежало отступить перед совсем юной барышней — мысль для него крайне огорчительная.