Единорог и три короны

Девушка, отразив удар своего противника, вышла в кварту и кольнула рыжего гиганта в горло.

— Ну вот, Тибор, у меня получился твой знаменитый обманный выпад, — воскликнула она и рассмеялась, словно колокольчик зазвенел.

Стоявший перед ней учитель фехтования опустил шпагу и кивнул. Это был громадный мужчина; волосы он не подвязывал сзади черной лентой, как того требовала мода в благословенном 1729 году после рождества Христова, а собирал в пучок на темени. Неправдоподобно длинные усы опускались на грудь в память о Венгрии, где он родился лет пятьдесят назад. На бесстрастном лице его и в глазах, почти незаметных под густыми кустистыми бровями, не отражалось никаких чувств, хотя в душе он ощущал законную гордость за успех своей ученицы.

Он обучал ее с раннего возраста, и сегодня она преодолела высшую ступень мастерства, освоив секретный удар, известный только ему одному. Отныне она становилась грозным противником для любого, и немного нашлось бы фехтовальщиков, способных победить ее.

Размышляя об этом, венгр поглядывал на девушку. Камилла де Бассампьер надела полотняную рубаху и простую крестьянскую юбку до колен. Многие сочли бы этот наряд не вполне подходящим для военных упражнений, но она чувствовала себя в нем так же уверенно и свободно, как в мужских штанах и куртке, которые ей тоже доводилось носить. Светлые волосы были завязаны бантом, но несколько непокорных прядей выбились на лоб.

Ничто в грациозной изящной фигурке девушки не выдавало, что с самого детства она получила настоящее военное воспитание, овладев всеми видами оружия. Благодаря неоценимым урокам Тибора Хайноцеи, она с легкостью управлялась с саблей и шпагой, с луком и пистолетом. Тренировки происходили каждое утро, и энтузиазм ее был несокрушим.

Только страсть к лошадям могла соперничать с этими боевыми упражнениями, и неутомимая всадница часами скакала по полям или перелескам, сидя боком на манер амазонки или же в классическом седле по-мужски. С талантом наездницы соединялись глубокие познания: она превосходно разбиралась в лошадях, с первого взгляда видела их достоинства и недостатки, а потому безошибочно выбирала самого лучшего коня.

Но в данный момент Камиллу переполняло радостное чувство — она наконец одолела труднейший выпад, показанный ей Тибором. В комплиментах учителя она не нуждалась, ибо давно привыкла к его молчаливости и знала, какое золотое сердце таится под угрюмой, устрашающей наружностью. Впрочем, молчал он большей частью потому, что французский давался ему с трудом.