Молодой дворянин увлек свою спутницу к зарослям самшита, находившимся неподалеку от водоема, где тихо плескалась вода. Полная луна отражалась в его водах, освещая все вокруг своим серебристым светом.
Сердце Камиллы было побеждено. Филипп остановился и, уверенным движением взяв девушку за плечи, устремил на нее свой восторженный взор.
— Прошу вас, отпустите меня, — прошептала она.
— Почему? — добродушно спросил он, словно обращался к ребенку.
— Потому что…
Он усмехнулся:
— Это не ответ!
— Я хочу вернуться, — взмолилась она.
— Нет.
— Я не готова к тому, чего вы от меня ждете.
— Что вы об этом знаете?
— Я боюсь страданий, — призналась она.
— Я не желаю вам зла!
— Конечно, вы со мной искренни так же, как искренни со всеми остальными своими женщинами. Однако вы, сами того не замечая, разбиваете им сердца.
Филипп нахмурился:
— Вы считаете, что вы для меня всего лишь одна из многих женщин?
— Разумеется. Быть может, вам кажется, что вы желаете меня несколько больше, потому что я дольше сопротивлялась, но не более.
Он отпустил ее; взор его посуровел; он надолго умолк. Затем нежно взял ее руку, а другой рукой приподнял ей подбородок, заставив ее тем самым смотреть ему прямо в глаза.
— А если бы я вам сказал, что с тех пор, как я вас узнал, для меня больше не существует других женщин?
— Я бы вам не поверила.
— А я вам приказываю поверить! — повелительным тоном воскликнул он. Он чувствовал, как его захлестывает яростное желание, еще более острое от страха, что ему не удастся убедить ее.
Камилла заметила произошедшую в нем тревожную перемену; увидела, как в его темных глазах заполыхало пламя страсти, и, испуганная, отшатнулась от него.
— Господи, Камилла, когда же вы перестанете меня бояться? — Он стоял перед ней, вытянув руки по швам, сжав кулаки и боясь пошевельнуться, чтобы не спугнуть ее и не дать ей повода убежать. — Неужели вы не понимаете, что я вас люблю? — хрипло произнес он.
Девушка закрыла глаза; восхитительная истома залила, охватила ее сердце, сладостное тепло распространилось по всему телу. Все ее существо настоятельно толкало ее в объятия шевалье, требовало безоглядно отдаться его ласкам. Однако вместо этого она повернулась к нему и бросила:
— Вы лжете.
От этих слов во рту у нее сразу стало гадко. Ибо что-то в душе говорило — Филипп совершенно искренен. Но она не имеет права его слушать: она — принцесса Савойская и не свободна в своем выборе.
Увидев, как шевалье пошатнулся, Камилла бросилась бежать, не в силах долее выносить его горький взор. Добежав до замка, она поднялась к себе в комнату, заперла дверь и, тяжело дыша, принялась ждать. Вскоре она услышала шум шагов, затихший перед ее дверью. Раздался стук, и приглушенный голос Филиппа произнес: