Соня же никогда и ничего, касавшегося до нее, не забывала. Все время прикидывая так и эдак, через год она решила, что выросла уже достаточно. Окольными путями разузнав, какая дорога ведет на Выселки и где надо свернуть, она собрала в корзинку нужные вещи, припрятала ее в сенях и стала выбирать время. Брата в свои дела она решила в этот раз не впутывать. Поход казался опасным, да и Вера с Алешей, если прознают, будут ругаться, может быть, даже побьют. Матюша всегда был готов подставиться за нее и довольно часто получал колотушки, на самом деле предназначенные вроде бы тихой, но крайне изобретательной Соне. Но одно дело, когда брат один расплачивался за их совместные проделки, а другое здесь, когда ситуация по любому касается одной Сони. «Нет, страшно, конечно, но нужно идти самой!» – таким было окончательное решение девочки.
Минула еще пара месяцев, когда случай, наконец, представился. Алеша взял с собой Матвея, и увез его в Егорьевск. Соне поехать с ними даже не предлагали. Все знали, что девочка Егорьевска боится, полагая его слишком шумным и многонаселенным местом. Особенно она опасалась семьи Златовратских, которые разом и невероятно громко на ее слух принимали в ней участие, пытались приласкать и растормошить. Единственным человеком, с которым Соня соглашалась общаться в их доме, была и оставалась киргизка Айшет, находившаяся у них в услужении. Айшет всегда молчала и умела составлять из тонких гибких пальцев замысловатые фигуры. Теперь при нечастых визитах Веры с детьми к семье начальника училища барышни сразу же кликали Айшет и велели занять Соню, пока та не начала плакать. Крупный и общительный Матюша был совершенно не против, чтобы его баловали, тормошили, закармливали сластями, ставили на стул, слушали, как он читает стихи и шумно восхищались его успехами. Соня знала наизусть куда больше стихов, чем Матюша, но ни за какие коврижки не согласилась бы прочесть хоть две строчки в гостиной Златовратских.
Добраться до Выселок и отыскать полуразвалившуюся избу Щукиных (еще раньше Соня выяснила, как фамилия ее родни) Соне удалось только к вечеру. Хорошо, летом дни длинные и темнеет поздно.
Девочка долго следила за избой из заросшего сорняками огорода, и, наконец, улучив момент, высунулась из-за полусгнившей поленницы и поманила к себе самого младшего мальчишку, по виду и росту – ровесника Матюши. Мальчишка был худ и оборван. На правом ухе присохла большая, почти черная болячка, как будто бы ухо недавно пытались оторвать.
– Чего тебе, малявка? – спросил мальчишка и независимо сплюнул сквозь щель в передних зубах.