— Это Эрин, — сказала я достаточно громко, чтобы она услышала. — Мне нужно с тобой поговорить.
После нескольких секунд без ответа, я толкнула дверь. Петли заскрипели, я сощурилась, чтобы разглядеть в темноте. Наконец, включив свет в телефоне, я снова позвала ее по имени. Яркий шарик показал, грязную пустую, постель с изношенными цветочными простынями, что она купила в комиссионном магазине, когда мне было девять. Ритмичный стук кондиционера сигнализировал о небольшом дожде. Я зависла в дверях, споря с самой собой о том, искать ли ее в следующей.
Джина сидит в своей машине, и я ее пропустила?
Я выключила свет и закрыла за собой дверь, а затем, стоя в коридоре, заметила, сквозь щель пробивался свет из моей бывшей спальни. Хотя это заняло всего четыре или пять шагов, чтобы добраться до ручки, казалось, мили. Мой палец прошелся по окрашенной древесины, и дверь медленно отодвинулась от меня, увидев Джину в полном одиночестве, сидящей на так называемой моей кровати.
Вся комната была убрана, кровать заправлена, и зеленый пушистый ковер был пропылесошен.
Джина все так же была в магазинном фартуке, на котором криво висел бейдж с ее именем. Ее вьющаяся блондинистая челка находилась под головным убором. Она посмотрела на меня, но, кажется, не удивилась.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я.
Она пожала плечами.
— У тебя есть сигареты?
Я отрицательно покачала головой.
— Как ты... как ты поживаешь?
Она рассмеялись, словно только что заметила капли дождя на окне.
— Сегодня вечером не обещали дождя.
— Это Оклахома. Если тебе не нравится погода, подожди день, и она изменится.
— Мой отец говорил так.
Ее слова застигли меня врасплох. Это было впервые, когда я услышала о дедушке или о семье в целом.
— Неужели он? — спросила я, опершись головой о дверной косяк. Она не ответила.
— Есть ли у тебя еще кто-нибудь, Джина? Не из наркодилеров. Есть ли семья, чтобы поговорить?
— Ты была единственной, кто говорил со мной после... — Она посмотрела в окно. — А оказывается, ты даже не член семьи. — Она задумалась на мгновение. — Не то, чтобы у тебя был повод поговорить со мной во всяком случае.
— Я знаю, что случилось.
Она засмеялась.
— Я удивлена, что ты не слышала раньше.
— Это было несправедливо. Ты была просто ребенком. Ты осталась, чтобы справиться с этим в одиночку.
— И я сделала то же самое для тебя, — сказала она, уставившись в пол.
— Ты говорила кому-нибудь? Обо всем? Что-либо? — спросила я.
Она покачала головой. Я отпрянула от дверной рамы и подошла к кровати. Она настороженно смотрела на меня. Я села рядом с ней.