Дождь начал стучать в окно. Гром раздался далеко вдали. Вскоре молния хрустнула за пределами окна, мигая импульсами в спальне.
Я старалась не думать об Уэстоне, но это стало невозможным. Несколько сожалений, но в основном сладкие моменты начали всплывать в моей голове. Однажды, я фантазировала о том, что могла бы быть любима Уэстоном Гейтсом. Сейчас, время было вывернуто наизнанку, и любовь была нелепа, горька, с ультиматумами, тупиком — по крайней мере, то, что от нее осталось. Мое сердце разбилось, когда мои мысли обращались в темноту, как ночь между молнией. Он просто хотел отдать мне свое кольцо. Это была такая щенячья любовь, сделать так.
Почему я так обижалась на каждые его попытки удержать меня?
Казалось, у нас были два очень разных разговора. Кольца, ожерелья, и обещания в сторону; я поставила под угрозу наши отношения за отказ от любви по его пути, а не по- моему.
Могу ли я на самом деле попрощаться с мальчиком, о котором мечтала, прежде чем узнать, что такое любовь?
Ужасное осознание выбивает.
Неужели уже слишком поздно?
Мягкий стук в дверь заставил меня поднять голову.
— Есть хоть слово? — Джулианна прошептала прямо с порога.
— Нет. Есть новости от Вероники? Он дома?
Она кивнула.
— Он дома.
Я улеглась на подушку.
— Хорошо.
— Он придет в себя. Постарайся немного поспать, — сказала она материнским мягким голосом.
Она исчезла в темноте зала. Гром покатился над нашим домом, громче, чем это было, поскольку началась гроза. Часть меня хотела пройтись по всем мокрым газонам в дюйме его двери, пока он слушал, но мы пошли назад — не вперед, в течение почти трех месяцев. Он был в отчаянии, и я уже начала думать, что была сломлена.
Несмотря на тяжелые мысли, мелькающие в голове, дождь медленно усыплял меня. Я мечтала об изумрудно-зеленых глазах, мягких кончиках пальцев на моей коже, и одинокой пустой комнате общежития.
Когда мои глаза открылись, я ждала облегчение или ощущения второго шанса, крошечного клочка надежды. Но дело так и не дошло.
Я перевернулась на бок, игнорируя пение птиц на ветках за моим окном, и льющиеся лучи сквозь занавески. Все, что когда-либо Уэстон говорил мне, прокручивалось в моей голове как вера, читающаяся в его успокаивающем низком голосе. Я уже скучала по нему. Моя рука метнулась из-под одеяла и взяла телефон с прикроватного столика. Я почти боялась смотреть.
Но я сделала это, и на дисплее, как я и ожидала, не было ничего. Мне стало интересно, что он делал в этот момент — если бы проснулся, если бы был занят, думает ли обо мне или нет, сожалеет ли о литье своего кольца по размеру моего пальца?