– Так я не затем сторожу, чтобы не украли, – пояснил старик, – а затем, чтобы чего лишнего не подбросили. А то бывают такие умельцы – лень им, понимаешь, до свалки ехать, так они норовят мусор на чужую территорию подбросить. А это непорядок. Нам и своего мусора хватает, девать некуда. Вот я и слежу… опять же, дети иногда здесь собираются или эти… старшеклассники, не к ночи будь помянуты. Пиво тут пьянствуют и безобразия всяческие нарушают, развлекаются в общем, а я их гоняю. Но чтобы взрослые люди навроде вас тут развлекались – такого я еще не видал…
– Ну, не видал – так и сейчас тебе нечего смотреть! – шикнула на него женщина. – Иди себе в другой конец фабрики, там и сторожи в свое удовольствие!
Она окончательно успокоилась и уже хотела убрать пистолет обратно в кобуру.
Но тут случилось нечто непредвиденное.
Старичок сторож кивнул, видимо соглашаясь уйти подобру-поздорову, приподнял свою трубку, словно собирался раскурить… и вдруг метнул ее в женщину.
Женщина удивленно моргнула и хотела отмахнуться от трубки, но та с неожиданной силой ударила ее по руке, сжимавшей пистолет. Должно быть, круглая чашка трубки, в которую обычно засыпают табак, была залита свинцом, и безобидная с виду трубка превратилась в опасный метательный снаряд.
Пистолет выпал из руки и покатился по полу.
Женщина, все еще не оправившаяся от удивления, трясла рукой. Запястье онемело от удара и не слушалось ее.
Удивительный старичок не терял времени даром. С неожиданной прытью он подскочил к женщине и, мгновенно перевернув свою клюку, зацепил ее за щиколотку кривой ручкой и дернул на себя. Женщина потеряла равновесие, ахнула и упала на пол. При этом она ударилась о бетон головой, а сторож еще добавил тяжелой клюкой.
Темные очки слетели от удара и валялись в стороне. Без них лицо женщины казалось жалким и беззащитным.
Убедившись, что женщина отключилась, старик неторопливо подобрал с пола выпавший у нее пистолет, поставил его на предохранитель и только тогда повернулся к измученному пленнику.
– Что же ты, Кондратий, так вляпался-то? – прошамкал он неодобрительно, развязывая его руки. – Хорошо, я твои крики услышал да подоспел вовремя, а то тут тебя совсем бы ухайдакали! Это кто же тебе так физиономию лица разукрасил? Эта, что ли? – сторож пнул безжизненную женщину мыском сапога.
– Понимаете, Генрих Рудольфович…
– Что ты, Кондратий! – сторож поморщился. – Я же просил – называй меня Гаврилой Романовичем!
– Да ладно вам, – мужчина растирал развязанные руки и морщился от боли, – сейчас-то вам не все ли равно? Сейчас время не такое, чтобы вам своего имени стесняться!