Певец ударял по струнам гитары, как древний боян, окидывал многозначительным взглядом зал, натужно оттягивал округлённую нижнюю челюсть, заползая на верхние ноты… Артист вспотел от усердия, лоб покрылся испариной и заблестел так же ярко, как и концертная «бабочка». Когда певец значительным театральным жестом откидывал длинную чёлку – одна прядка которой неизменно оставалась прилипшей перпендикуляром к переносице – перед глазами Елены Андревны проносилась история их знакомства с Ортодоксальцевой. Ох, и выдумщица эта Елена Андревна! Только отвлекись – она уже додумывает, она уже вычерчивает людские судьбы, пришивая хвосты к реальности, о том, как лет 6 назад, исполненный почтения молодой человек подошёл к Ортодоксальцевой – ещё наполненной соком силы и славы – за автографом; как неожиданно почувствовал интерес в её глазах, как, впервые, у него закралась мысль использовать её симпатию для своего продвижения, как молодость давала ему уверенность – и у него легко всё получилось; как вместо выствеленных солнцем дорожек Рио-де-Жанейро, он, который год, трясётся с ней в сквознячных поездах по вшивым провинциальным городишкам – местам былой Ортодоксальцевской славы; как, в свете новообретённой веры, она заставила его венчаться – он выдержал пышный, непонятный обряд, скрывая своё непонимание и неверие за улыбкой, долженствующей соответствовать торжественности момента, и как она его потом отчитывала, всё ещё находясь в венчальном платье, о её (улыбки) совершенной неуместности; как ему осточертело всё это – его жена, её ревность, упрёки, фасадная набожность; как он был бы рад всё бросить – но уже появились первые продольные морщины на красивом лбу, и не так он лёгок на подъём с другими женщинами, и всё реже оглядываются молодые девчонки; как он спит и видит, что она однажды не проснётся…
Бдзы-ы-ы-ыннь! Певец вдолбил в деку последний аккорд. Гитара взвизгнула. Артист пафосно уронил чёлку, скорбя о пропетом. Изнасилованная шестиструнка бессильно повисла на плече хозяина. Елена Андревна очнулась и с надеждой посмотрела на сцену, ожидая наконец-то увидеть Ортодоксальцеву.
Петр Иваныч тоже ждал. Он справился с первым приступом разочарования от внешнего вида любимой певицы и ее настойчиво-православных речей и надеялся, что снова понесутся в диком поле мифические кони с развевающимися гривами, у церкви будет стоять карета с печальной невестой и нарядными гостями, станут прохаживаться широкоплечие казаки по берегу Дона, гулять вольный ветер по степи, и что-то веселое, молодое, удалое пробудится в душе от этих картин и развеет тучи от угрюмой, поднадоевшей действительности…