С наилучшими пожеланиями
Мардж.
P.S. Я еще не сообщила добрую для меня весть. Удалось заинтересовать моей книгой одного издателя. Он говорит, что не может заключить со мной договор, пока не увидит всю работу целиком, но, в общем, есть реальная перспектива. Теперь только б закончить эту проклятую книгу!
М.».
Очевидно, она решила наладить с ним отношения. Возможно, в полиции тоже о нем говорит теперь в совсем другом тоне.
Исчезновение Дикки сильно взволновало итальянскую прессу. Мардж или кто-то другой снабдили репортеров фотографиями. В «Эпоке» были снимки Дикки на яхте в Монджибелло, в «Оджи» — Дикки на пляже в Монджибелло и Дикки на террасе у Джордже, а также снимок Дикки с Мардж — «приятельницей как исчезнувшего Дикки, так и убитого Фредди». Оба улыбаются, обнимая друг друга за плечи. Был даже снимок Герберта Гринлифа-старшего, типичный портрет бизнесмена. В свое время адрес Мардж в Мюнхене Том узнал тоже из газеты. Последние две недели в «Оджи» печаталась с продолжением биография Дикки, где его школьные годы описывались как мятежные, а светская жизнь в Америке и бегство в Европу ради занятий искусством расцвечивались такими яркими красками, что он выступал как нечто среднее между Эрролом Флинном и Полем Гогеном. Иллюстрированные еженедельники постоянно публиковали последние сообщения из полиции, которые фактически сводились к нулю, хотя были перегружены самыми разнообразными теоретическими выкладками, какие только угодно было состряпать автору к данному номеру. Излюбленной версией было — что Дикки убежал с другой девушкой, возможно, она-то и подписывала чеки, и развлекается инкогнито где-нибудь на Таити, или в Южной Америке, или в Мексике. Полиция по-прежнему прочесывает и Рим, и Неаполь, и Париж. Вот и все факты. Никаких следов, ведущих к убийце Фредди Майлза, и ни слова о том, что кто-то видел, как Дикки Гринлиф тащил Фредди Майлза, или, наоборот, может, Фредди тащил Дикки? Том удивлялся, почему полиция скрывает этот факт от газет. Том с удовольствием прочитал о себе как о «верном друге» без вести пропавшего Дикки Гринлифа, который по собственному почину сообщил все, что знал, о характере и привычках Дикки и так же недоумевает по поводу его исчезновения, как и все остальные. «Синьор Рипли, один из молодых состоятельных американских гостей в Италии, — писала „Оджи“, — в настоящее время живет в Венеции, во дворце с видом на Пьяцца Сан-Марко». Это понравилось Тому больше всего. Он вырезал эту рекламу.
Тому и в голову не приходило называть свое жилище дворцом, но, конечно, это было то, что итальянцы называют «палаццо», то есть дворец: двухэтажный дом восемнадцатого века. Парадный подъезд выходил на Большой канал, и подъехать к нему можно было только на гондоле; широкая каменная лестница спускалась прямо в воду, а двустворчатая железная дверь открывалась двадцатисантиметровым ключом. Кроме того, за железной была еще и обычная дверь, также открывающаяся ключом. За исключением тех случаев, когда Том хотел покрасоваться перед гостями, привезя их к себе на гондоле, он обычно пользовался менее парадными задними воротами, выходящими на Виа Сан-Спиридионе. Задние ворота, тоже высотой больше четырех метров — вровень с окружавшей дом каменной стеной, — вели в сад, немного запущенный, но все еще пышный, цветущий. Гордостью этого сада были две искривленные оливы и купальня для птиц в форме античной статуи: голый мальчик с широкой плоской чашей в руке. Это был сад, как раз подходящий для венецианского дворца. Немного запущенный, нуждающийся в кое-каком обновлении, которого так и не дождется. Но все равно сияющий вечной красотой, потому что таким прекрасным его создали более двух веков назад. Внутри дом выглядел в точности таким, каким, по мнению Тома, должен выглядеть дом интеллигентного холостяка, во всяком случае в Венеции. Внизу, от парадного фойе до каждой комнаты, мраморный пол в черно-белую шахматную клетку, наверху пол бело-розового мрамора. Обстановка, похожая скорее не на мебель, а на материальное воплощение ренессансной музыки, исполняемой на гобоях, старинных флейтах и виолах «да гамба». От прислуги — это были Анна и Уго, молодая итальянская пара, до него служившая у постоянно живущего в Венеции американца: они знали и «Кровавую Мэри», и creme de menthe frappe