— Красота-то какая! — не выдерживает он при виде ровной зелени поля. — Общее поле!.. Помнишь, тут были участки богатеев.
Шли тем самым плодородным массивом.
— Постой! Что такое?
Голая полоска земли, безобразно поросшая сорняками.
— Как же это ты?
— Огрех! — глубоко вздохнула Зина.
Здесь сошлись два человека. Проверяли стойкость друг друга. И тот победил. Огрех!
Так уж получилось…
6
Вечером около мастерской остановилась грузовая машина. Подходили пассажиры, просили подвезти. Дыша водочным перегаром, хозяева грузовика отрывисто отвечали: «Никуда не едем!»
Ждали.
Из мастерской вышли трактористки: Зина с подругой.
— Садитесь, девчата. Подбросим с ветерком.
— Нам недалеко. Дойдем.
— Садитесь…
Едва девушки встали на подножки, грузовик помчался с бешеной скоростью. Почувствовав неладное, подруга прыгнула на дорогу, тяжело ударившись всем телом. Зина хотела сделать то же самое, но ее держали за руку. В темноте она старалась рассмотреть того, кто держал ее. Что-то было знакомое в плохо видимой фигуре.
— Давно добирались, голубушка…
— Проничев? Ты?!
Она не ошиблась. Рядом с шофером сидел Андрей Проничев.
— Отпусти руку сейчас же! Слышишь?
— Как бы не так. Лоб перекрести перед смертью.
— Вот что ты задумал! — ожесточенно прошептала она, задыхаясь от винного перегара, которым дышал ей в лицо Проничев. — Мразь…
В это время в кузове зашевелилась куча наваленных в беспорядке мешков и из-под нее вылез еще один. Нетвердо стоя на ногах в прыгающем кузове, он схватился одной рукой за борт, вторую с длинным гаечным ключом занес над головой девушки. «А ведь это Кашкнн!» — почему-то с удивлением подумала Зина. Во рту она ощутила солоноватый вкус крови, в глазах вспыхнули радужные огни. «Отпустил руку Проничев», — с удовлетворением отметила она и уже не чувствовала удара о землю.
Машина все с той же скоростью мчалась по лесной дороге. С обеих сторон разлапистые ели. Глухомань…
1957 год.
Малахов заглушил мотор, сказал Альке:
— Обедать я. Ты смотри тут…
Привычно окинул взглядом тяжело груженную картофелем трехтонку, сплюнул с досадой и пошагал к дому.
Нынче воскресенье. Отдыхать бы. Но предстоит трястись по грязной ухабистой дороге до станции Бурмакино. И путь не длинный — двенадцать километров, а попробуй сунься в такую кашу, неровен час, заночуешь в кабине. Подрадел председатель работу на выходной день. Будто что изменится, сегодня Малахов отвезет картофель на станцию или завтра…
Алька смотрит вслед Малахову. Тот идет к дому недовольный, злой. Едва Малахов скрылся в крыльце, Алька вылез из кабины, критически оглядел старую трехтонку и тоже сплюнул, копируя Малахова. И он бы не прочь пообедать, дом близко, да матери нет, на партактиве в районе. А кто без нее сварит обед? Второй день Алька с младшим братишкой на сухомятке.