Рябинин потряс в воздухе своим жестким кулачищем.
На островке приняли это за ответное приветствие.
— Как рыбк-а-а-а?
— Вернешься, я тебе покажу рыбку, — уже спокойнее сказал Рябинин. — До чего непонятливы! Уходят в такую погоду и хоть бы предупредили. Тут думают, не утонул ли. А он… И она ему под стать. Все забыли, а мать, наверно, мечется. Всю ночь до утра… местечко для прогулок ищут! Выбрали, нечего сказать. В ветер, в шторм… Бурю им надо!..
— Я спрашиваю-ю… рыбка-а-а!.. Заворачивай!.. За-хва-а-ти-и-шь!..
Павел Никитич пожал плечами в знак того, что ничего не понял, но лодку повернул к острову. А Котлов подошел к самой кромке берега, не обращая внимания на то, что вода захлестывает ботинки, брызжет на брюки. Одет он был под моряка. Об этом говорили и его тельняшка и широченные штанины. Он поймал нос нашей лодки и хотел затащить ее на берег. Рябинин остановил его жестом:
— Не стоит. Рассиживать с тобой не намерен. Дома поговорим.
Тот согласно кивнул. Выкидал зеленые ветки из своей лодки и торопливо заговорил:
— Ругаться будешь, знаю. Рыбу я взял. Хотел предупредить и не успел. Вот тут задержались, — он показал взглядом на девушку, смирно стоившую поодаль. — А ты, наверно, удивляешься, почему пустые сети. Снял я, — как-то виновато добавил он.
Рябинин смотрел на него и как будто решал: стоит отчитывать здесь или перенести разговор на более удобное время.
— Перекладывай, — после некоторого молчания приказал он.
Котлов обрадованно начал перекидывать рыбу из своей лодки в корзину, стоявшую около Рябинина. Вскоре корзина стала полной, а Котлов все еще бросал нам под ноги широких, похожих на медные тарелки, лещей, остромордых с хищным ртом судаков.
— Уха варится, — сказал он, бросив последнюю рыбину. — Оставайся, Павел Никитич… Она варит. — И Котлов опять повел взглядом в сторону своей подруги. Та, заметив, что на нее смотрят, зарделась, как маков цвет.
Рябинин, видимо, не был склонен на мировую.
— Она, значит, — передразнил он. — Ну что ж, хорошее дело. Подтолкни-ка нас.
— Через полчаса и я приеду, — пообещал Котлов.
Набежавший ветерок натянул парус, остров стал быстро удаляться.
— Давно они встречаются?
— Они-то? Пожалуй, год, как к ней наведывается. Отдыха не знает. — И тут же повернулся ко мне:
— Каково! Остров для любви нашли! Робинзоны! Остров Любви — не какая-то там Голгофа.
И озорно рассмеялся, довольный удачным сравнением. Суровое лицо его подобрело, глаза блестели, в них можно было прочитать что-то хорошее, молодое. Вдруг он вскинул брови и звонко, по-мальчишечьи, свистнул.