Аксючиц рассказывал что-то забавное, что — Пашкевич не улавливал. Он потягивал маленькими глоточками свой коктейль и обдумывал разговор с Некрашевичем о валютном кредите. Хриплое петушиное пение отвлекло его. Оказывается, Тарлецкие проиграли Грише Злотнику и Татьяне Михаленко (после замужества она оставила девичью фамилию) пять партий подряд, и теперь Вацлав Францевич, стоя на четвереньках и, побагровев от натуги, просунул голову между ножками — грузная фигура не позволяла ему, как положено, забраться под стол — и самозабвенно кукарекал, хлопая себя руками по бокам. Получалось это у него уморительно смешно. Широкая прядь волос, которой Тарлецкий прикрывал свою лысину, сбилась и обвисла серой паклей, он безуспешно пытался приладить ее одной рукой на место и хохотал громче всех.
Тарлецкий обладал замечательной особенностью — умением смеяться не только над другими, но и над собой. Этим качеством Пашкевич не отличался, он всегда относился к себе слишком серьезно. Хотя адвокат был лет на восемь старше его, так радоваться жизни Андрей Иванович не умел и в душе завидовал ему.
Наконец Тарлецкий вылез из-под стола, теперь он жаждал реванша. «Похоже, он отыграется», — подумал Пашкевич, заметив, что Григорий украдкой позевывает, прикрывая картами рот. Вообще-то Злотник, как говорится, попал с корабля на бал: он всего несколько часов назад вернулся из командировки в Москву. Другой бы завалился отсыпаться, но только не он. Пашкевич знал, что для Гриши это приглашение — знак доверия; он прекрасно понимает, что Шевчук на вылете, и хочет уцелеть сам. Они с Володей — не разлей вода, но Гриша никогда не решится в открытую стать на сторону Шевчука. Такой характер. Иначе не пришел бы. А все-таки вскоре и от него придется избавляться. Сначала от Шевчука, затем от Григория. Слишком они спелись за эти годы, один без другого — ноль без палочки. А жена его, Татьяна, — ничего баба, ее вроде и годы не берут. И пьет, как лошадь. Григорий, кроме минералки, ничего не пьет, а она уже за четвертой «кровавой Мэри» тянется. Интересное кино — если мужик трезвенник, значит, жена у него выпивоха. Закон сохранения… чего? А кто его знает.
Злотник поймал на себе сочувствующий взгляд Пашкевича и поежился. Он и впрямь вымотался за эту поездку и устал как собака и охотнее всего принял бы душ и завалился спать или еще на денек задержался в Москве, только бы не участвовать в этом сборище, но, увы, обстоятельства вынуждали. В разраставшемся, как раковая опухоль, разладе между Пашкевичем и Шевчуком он оказался зерном в жерновах, разменной монетой, каждый старался перетянуть его на свою сторону, а это в любом случае грозило ему неприятностями.