Не дождавшись от Ларисы платы за молчание, Клавдия тонко намекнула Пашкевичу, что хозяйка завела себе хахаля. Сто долларов, которые он сунул ей в карман, свидетельствовали о том, что намек Андрей Иванович понял.
Пашкевич все еще любил Ларису, хотя они прожили вместе уже восемь лет. В отличие от многих женщин, которых он знал и с которыми был близок, она не надоела, не приелась. С ней было не только хорошо спать, но, как сказал поэт, хорошо просыпаться. Она была умна и ненавязчива, не склочна и не мелочна, не тянула душу, когда ему хотелось помолчать, прислушивалась к нему и не стремилась его подчинить. Привыкнув во всем полагаться на себя и никому не доверять, только с ней он обсуждал свои самые рисковые дела и не переставал удивляться ее трезвости и обстоятельности. Красивая, элегантная, Лариса была душой любой компании, будь то книгоиздатели, финансисты, промышленники или государственные чиновники; Пашкевич часто ловил на себе их завистливые взгляды.
Уязвило его даже не то, что Лариса спуталась с его телохранителем, похоже, изменяла она ему и раньше. Пашкевич догадывался о ее очередном увлечении по неожиданно острым вспышкам любви к себе; иногда ему казалось, что так она старается загладить свой грех. Не без греха был и он, и это да еще невозможность представить без нее собственную жизнь, заставляло терпеть. Обидело и оскорбило то, что она занялась этим дома, такого еще не случалось. Это был прямой вызов ему, и сути этого вызова он не понимал. А все непонятное вызывало в нем чувство тревоги.
Спустя несколько дней после разговора с Клавдией, он привез домой специалиста по видеосистемам. В правом углу спальни висели голландские искусственные цветы — целый водопад вьющихся лиан с большими глянцевыми листьями и россыпью ярких крупных цветков. Среди них мастер установил крохотную видеокамеру, работавшую в автоматическом режиме. Через вентиляционный лючок провел в кабинет Пашкевича кабель, установил записывающую аппаратуру. А уже назавтра, замкнувшись у себя в кабинете, Пашкевич включил фильм, главными и единственными героями которого были Лариса и Виктор.
То, что возникло на экране телевизора, потрясло его. Он ожидал увидеть необузданную страсть, искаженные судорогой лица, блестящие от пота тела — что-то такое, чего он сам уже не мог дать Ларисе. Но ничего подобного не происходило. Просто мужчина и женщина ласкали друг друга. Долго, нежно и… целомудренно, что ли, он так и не смог подобрать иного слова. Сам Пашкевич бывал куда грубее с нею, его постоянно сжигал огонь нетерпения, и ему казалось, что Ларисе это нравится. Но, пожалуй, Виктор нравился ей куда больше. Пашкевич догадывался об этом по ее сияющим глазам, по нетерпеливому ожиданию, которое рвалось из них.