Внезапно он вспомнил. Понял, что находится на стане для растягивания кож. Когда-то в детстве он видел такой стан, вспомнил запах сыромятной колеи. Снятая шкура крепилась, с двух сторон ее зажимали…
Господи, какая боль!..
…Сервомоторы, включаемые пусковой кнопкой, расположенной у него за головой, начинают натягивать сырую шкуру…
Словно раскаленная добела волна боли с хрустом костей и связок накрыла его. Сознание тонуло, не в силах плыть в этой белой боли, а в глаза слепяще давил яркий свет.
… и сверху находился мощный светильник, чтобы сразу можно было найти дефекты шкуры. Небольшой редуктор неспешно вращал валы с прямоугольной резьбой…
Фрэнк нс понимал уже, где он и что с ним. Он только кричал, не слыша себя, раздавленный раскаленным добела бруском боли. Весь мир сузился и вместился в эту боль, и Фрэнк тоже провалился в нее. Нет, Фрэнка не было, во всей Вселенной была только эта боль, от которой нигде не было спасения, потому что вся Вселенная и была это болью.
…шкуру нужно было растягивать медленно, избегая разрывов. Растянутую шкуру оставляли сушиться на несколько дней, чтобы она не съеживалась…
— Не правда ли, такое ощущение, будто тело разрывается на части, выворачиваются суставы? — спросила Танаки.
Но Фрэнк уже не воспринимал вопросы. Танаки сделала жест рукой, и моторы закрутились в обратную сторону. Боль медленно стихала, убегая из тела Фрэнка, словно вода из раковины с приоткрытой пробкой.
…Кто тогда, в детстве, был кожевенных дел мастером.' А как он сам попал в мастерскую? Где же еще мог он видеть такой станок?..
— Сейчас он оклемается, и продолжим, — откуда-то издалека донесся до него чей-то голос.
Он должен вспомнить что-то важное. Что-то важное… Для чего важное? Сознание потихоньку прояснялось. Кто-то посмотрел ему в глаза. Сейчас они опять включат сервомоторы. Два мотора или один? А это имеет какое-нибудь значение? А кнопка? Мотор приводит в движение через редуктор две черные, промасленные оси. Откуда он это знает? Из детства. На ферме у дяди он провел два месяца каникул, когда ему было десять… нет, одиннадцать лет.
Леди Танаки взглянула на свои часики.
— Мистер Палач, вы будете жить гораздо дольше, чем вам бы хотелось. Я бы желала взглянуть на это, но у меня нет времени.
Танаки со свитой вышла, и в помещении остались только двое — японец и высокий европеец, говоривший по английски с французским акцентом.
Двое! Всего только двое! Впрочем, ему-то от этого не легче. Пытать его может и ребенок. Нужно только нажать кнопку. Кнопка… На двух смазанных осях движется муфта с цепями. На цепях захваты для кожи…