Стремясь обуздать подползающую к горлу ненависть, Хел отвернулся и принялся внимательно изучать вертикальную скалу, намечая наиболее надежный маршрут.
— Мы поднимемся вместе, — жестко сказал Гейб за его спиной, — спасем этих людей, и только после этого я уйду.
Хел недобро засмеялся и медленно обернулся.
— Нет, сынок, ты уйдешь сейчас. Сейчас! Иначе я убью тебя. Здесь! Сам. Своими руками, — его глаза сузились. В зрачках плескались красноватые искры. — Ты зачем поднялся сюда? Кому и что ты хочешь доказать?
Гейб опустил глаза и Хел понял это по-своему. Он снова усмехнулся.
— Хел, я знаю, как ты ко мне относишься, но…
— Ты ни хрена не знаешь, — яростно прошипел тот. — Ии хрена, понял? Ты сделал все, как ты считал нужным! Я умолял тебя не идти на трос, но ты, ублюдок, не послушался и пошел. И Сара погибла. Ее смерть на твоей совести, понял?
Гейб побледнел, но не от страха, а от ярости. И эта ярость была едва ли не более сильной, чем та, что бушевала в груди Хела.
— Я сделал то, что считал правильным! Но я сделал! Хоть что-то! А что сделал ты, а, Хел? Сидел и смотрел, как она погибает?
— Заткнись! — заорал Хел. — Твой вес на том тросе… — он не закончил фразу. Оборвав ее на середине, спасатель вздохнул и коротко добавил. — Убирайся!
— Успокойся, — посоветовал Гейб. — Сейчас дело не в нас с тобой. Тогда всем тяжело пришлось.
— Всем? Да что ты знаешь об этом? Плохо пришлось! Тебе ничего не пришлось! Это ведь не ты объяснял все ее семье!
— Да, не я. Зато я заглянул в ее глаза, когда она падала! Так что отвали!
Хел вдруг бросился на него. Коротким прыжком покрыв разделявшее их расстояние, он схватил Гейба за лацканы куртки и толкнул к пропасти. Лицо его исказила гримаса сумасшествия.
— Это ты сейчас отвалишь, ублюдок!
Гейб почувствовал, как сильные руки отрывают его от земли. Хел был сильнее физически, старше и крепче. Ему ничего не стоило справиться с таким противником, как Гейб. Дьявольская улыбка блуждала по его губам, глаза казались бездонными черными колодцами, наполненными льдом. Гейб навис над пропастью. Далеко внизу темнел сосновый лес, а еще дальше — голубовато-серая заснеженная равнина.
— Ну, что же ты? Давай. Сделай это — он посмотрел на Хела без всякого страха.
Тот подавил в себе желание убить.
Улыбка исчезла и рот его превратился в тонкую, плотно сжатую полоску. Глубокие морщины прорезали обветренные щеки. Хел нахмурился и брови сошлись на переносице, отчего темные глаза, казалось, запали, утонув в глазницах.
— Нет, — решительно сказал он и, приподняв Гейба, швырнул его на снег. — Я не стану мараться. Живи.