— Как вам не стыдно! Спать не даете. Озоруете, как большевики какие-нибудь. Ты, Козырь, большой — других бы унимал: а ты сам заводишь... — напустилась она на Мишку. — Что на вас старшего что ли нет?
Мастер опять выскочил, но уже одетый.
— Это безобразие! Гвалт... мальчишки... Мишко, Гошко... — размахивал он руками и что-то бормотал по-своему, по-венгерски, так как русских слов он знал очень мало.
На шум прибежала Степанида, приютская кухарка, с подойником в руках.
— Не мой ли варнак Гришка тут озорует? Пробери его хорошенько, матушка Катерина Астафьевна.
— Не мыркай!.. Не видала, а лезешь... "Пробери"... — грубо огрызнулся на мать Гришка.
— Гришка, грубиян! — возмутилась заведующая, — выдрать тебя мало за такую грубость.
— А чего она лезет? — оправдывался Гришка.
— Встать сейчас же! — приказала Катерина Астафьевна, — Шандор, засадите их за работу без чаю... Озорники!
По уходе "начальнички" мастер покрикивал, торопил ребят:
— В Венгрии так нет... Мальчишка Венгрии карош... Руссиш не карошо...
Наскоро умывшись, ребята перешли в мастерскую, рядом со спальней.
Мастер, рассерженный ребятами, был угрюм. Молча раздавал неоконченные вчера большие бельевые корзины.
Ребята присмирели, только хруст прутьев да поворачивание корзин на досках нарушали тишину.
Мишка Козырь, униженный в глазах ребят выговором заведующей, молчал, как будто что-то замышлял.
Гошка после всех явился в мастерскую и, как ни в чем не бывало, не глядя на Мишку, сел на свое место.
Руки у всех ныли от работы; заказ корзин был срочный: "Попечительный комитет города", на средства которого содержался приют, два раза напоминал заведующей, чтобы к сроку выполнить непременно.
Колька разминал пальцы: ему не хотелось сегодня приниматься за большую корзину.
— Колько! — сердито сказал мастер, — дай корзинко!
Мастер еще издали заметил, что корзина косая:
— Не карош корзинко!
— Не умею лучше, — оправдывался Колька.
— Нэ умей! А кушать умэй? Нэ кочу! — и выругался по-своему. — Надо карош форма корзинка! — ткнул мастер Кольке корзинкой в лицо.
Колька вспыхнул.
— Не дерись! — и от обиды, как будто кто схватил его за глотку, на глазах выступили слезы и сжались кулаки. — Сам делай!
Мастер не понял слов, но, почувствовав дерзость, выругался и, выхватив из пучка прут, ударил Кольку по голым ногам.
Колька вскрикнул, схватился за ногу и громко заплакал, потом вдруг сорвался с места и своей корзинкой пустил в мастера.
— Н
авот тебе, когда так! — закричал он злобно и бросился вон из мастерской на улицу.
Шандор побежал за Колькой, но после неудачной погони вернулся еще злее: кричал, ругался, размахивал прутом, выгнал подвернувшегося под ноги Сеньку.