Буран

Тридцатиградусный сибирский мороз трещал, заползал в щели, в разбитые стекла. Белыми лапами цеплялся по углам.

В приюте холодно. Мишке Козырю не хотелось итти самому за валенками по холодному полу. Он выглянул из-под одеяла: кого бы послать?

Ребята проснулись, но от холода сжимались в комочек, закрывшись с головой одеялом.

— Пашка! принеси валенки! — крикнул Мишка.

— Сам сходишь — не велик барин! — огрызнулся тот с соседней койки.

— А-а — не велик? — и в тот же миг Пашка получил подзатыльник. — Не пойдешь?

— Да ладно, чего дерешься, — занюнил Пашка и отправился на кухню.

— На-а! — бросил он, вернувшись, в Мишку валенками.

— Покидайся... мало тебе еще! Получишь? — грозил тот.

— Ох, генерал какой выискался! — раздался из угла насмешливый голос Гошки Косого. — Пашка, его благородию штаны надень!

Ребята фыркнули, но сдержались, боясь, как бы от Мишки и им не досталось.

Мишка был самый старший, и кто шел против него, тому влетало.

— Пашка, барину сапоги почисть! — не унимался Гошка.

— Ты, косой, смотри... я тебе всю заячью морду разобью, — обозлился Мишка.

— Ишь, какой выискался... фу-ты, ну-ты, ваше благородье!.. А это видал? — и Гошка, кривляясь на кровати, показал Мишке нос.

Гошка один из немногих мальчишек не уступал Мишке, хотя он и был и меньше и слабосильнее его.

— Я и мараться-то о тебя не буду, — подумаешь, храбрец какой!.. Только стоит Катерине Астафьевне сказать, останешься без обеда, — отступал Мишка.

— За то ты двойную порцию получишь. Жри, подлиза!

— Подлиза? Так я подлиза? — и Мишка бросился на Гошку. Гошка в одной рубашке и подштанниках как заяц скакал по кроватям, наступая ребятам на ноги.

— Гошка, чорт, не видишь скоса-то! — ругались возмущенные ребята. А сами были рады, что Гошка не уступает Мишке.

— Погоди, косой, я тебе припомню, попадешься когда-нибудь!

— А вот и не попадусь... Ha-ко, выкуси! — и Гошка показал фигу.

Мишка по кроватям бросился за Гошкой, а тот, хлопнув дверью, босиком выскочил во двор и убежал в избушку Тайдана.

— Это безобразие! — закричал вбежавший в спальню в одном белье мастер Шандор с прутом в руках. — Начальничке скажу... Мишко большой... безобразие.

Расстрепанный мастер ребятам показался смешным, — фыркнули, кто-то мяукнул, кто-то свистнул.

У Шандора побледнели губы, глаза сделались злыми, и он начал хлестать прутом по одеялам. Ребята корчились под одеялами не столько от боли, сколько ради озорства и от хохота. Кто-то крикнул:

— Начальничка идет! — и Шандор скрылся в свою комнату.

Начальничка, как называл мастер заведующую Катерину Астафьевну, старая, сморщенная, как сушеный гриб, старуха, бомбой влетела в спальню.