Никто не ложился спать, собрались все в коридоре около печек, подальше от окон.
Пришли снизу мальчики: боялись быть внизу. Все уселись на полу, молчат; в комнате темно, жутко, Сколько просидели — неизвестно, показалось всем, что целую вечность.
Сквозь вой ветра слышались какие-то голоса, кто-то кричал, стрелял, какие-то всадники будто пронеслись мимо дома. Выстрелы то удалялись, то вновь приближались. К окнам подойти никто не решался — как бы не убили.
— Где-то наши ребята? — опять вспомнил Тайдан про Кольку и Гошку. — Не попали бы в переделку...
Всем сделалось еще страшнее и тоскливее: девочки плакали, Степанида тоже.
Кажется, и конца не будет этой ночи!..
Но усталость и пережитые за день волнения взяли свое: ребята, кто как сидел, так и заснули постепенно.
Тайдан, прислонясь к косяку двери, тоже забылся тяжелым сном.
Степанида, уткнувшись лицом в фартук, храпела. А на улице разыгралась настоящая пурга: с яростью налетая на дом, она, казалось, готова была разнести его до основания.
Кольке с Гошкой с полчаса пришлось дожидаться, пока солдаты вышли от коменданта.
Пришел помощник коменданта, распорядился кожи сбросить на землю, а ребят отпустить...
— Может быть, переночевали бы здесь ребята, ваше благородие? — спросил помощника бородатый солдат, — а завтра утром поехали бы: а то как бы опять на ночь-то вьюга не разгулялась...
— Ну, ночевать еще! Что мы дороги не знаем, что ли! Живо доедем! — перебили ребята. Помощник посмотрел на них и сказал:
— Наплевать.
Ребята поехали со двора.
За город выехали, когда уже совсем смеркалось. Дорогу передувало. Резкий холодный ветер бил навстречу.
— Ничего не видно, как бы с дороги не сбиться, — сказал правивший лошадью Колька.
Гошка свернулся калачиком на дне саней, Колька повернулся от ветра спиной к лошади и предоставил Рыжке самому искать дорогу. Рыжко сначала бежал трусцой, потом пошел шагом, а затем совсем остановился.
— Н-но, Рыжко, чего встал! — дергал вожжами Колька.
Рыжко не шел.
Обернулся Колька, взглянул под сани:
— Так и есть, с дороги сбились! Гошка, встань! Сбились, целиной едем! — кричал Колька, слезая с саней.
— Сюда, здесь твердо! — позвал он через несколько минут и вдруг услышал какой-то стон. Прислушался — опять стонет.
Подъехал Гошка.
— Гошка, слушай!.. Стонет?
— Да, человек будто стонет, — перепугался Гошка.
Где-то далеко выстрелили, потом еще.
— В Черемошниках часовые, не иначе, — решил Колька, — склады там...
Стон повторился явственнее сбоку от ребят. Направили туда Рыжку по рыхлому снегу. В снегу человек. Ощупали его — шершавая шинель.