— Вы хотите сказать, что там находились деньги, предназначенные для подкупа местных чиновников? — спросил один из конгрессменов.
— Именно так, достопочтенный сэр.
— В таком случае мистер Айвари должен был знать о существовании этого сейфа?
— Не могу с уверенностью сказать, достопочтенный сэр, но полагаю, что он знал об этом.
— Не могли бы вы назвать нам сумму, которая обычно составляла эту «черную кассу»?
— От пятидесяти до ста тысяч долларов. Я слышал, как мистер Малькольм Пек говорил моему хозяину, что суммы свыше ста тысяч подлежат декларированию.
— Мистер Айвари, — обратился Моррел к Курту, — займите, пожалуйста, свидетельское место.
Артур Кон что-то быстро зашептал на ухо Курту, но тот решительно покачал головой и прошел к столу.
— Расскажите поподробнее об этой «черной кассе», — попросила женщина-конгрессмен.
— Я ничего не знал о ней, — твердо ответил Курт.
— Но вы говорили нам о существовании мелких сумм для дачи взяток, — настаивала женщина.
— Боюсь, что эти суммы были сильно увеличены, — ответил Курт.
— Вы вынуждаете нас заняться дальнейшими расследованиями.
У Джоселин задергалось левое веко. Пытаясь справиться с нервным тиком, она стала дергать щекой, и ее искаженное гримасой лицо увидели миллионы телезрителей. Происшедшая метаморфоза потрясла Джоселин. Из сестры миссис Айвари Джоселин Силвандер она по воле случая превратилась в свидетельницу — миссис Джоселин Пек, вдову человека, который был непосредственно замешан в истории со взятками. Все телекамеры показали ее перекошенное от страха лицо с дергающимся левым веком. Ее невнятные ответы на вопросы дополняли картину. Многие газеты вынесли на первые полосы историю убийства Малькольма Пека.
В тридцать пять минут двенадцатого был объявлен перерыв.
— Слушания возобновятся в половине третьего, — провозгласил Моррел, стукнув молоточком по столу.
Семейству Айвари для ленча была отведена специальная комната, куда не могли проникнуть журналисты. Артур Кон и его помощники ушли на деловую встречу.
Прежде чем приступить к бутербродам, доставленным им из кафетерия, Курт принял несколько капсул кодеина.
Гонора молча стояла у окна. Показания Фиша, вопросы конгрессменов, прокуренный зал заседаний лишили ее аппетита. Гонору мучили противоречивые чувства: с одной стороны, она была счастлива, что судьба снова свела ее с Куртом, с другой — страх перед будущим не давал ей покоя. Артур Кон сказал, что Курта могут привлечь к суду за дачу ложных показаний.
Гонора смотрела на здание Капитолия, четко вырисовывающееся на фоне голубого безоблачного неба. По склонам холма росли бук, ясень, столетние дубы и клены, раскидистые ивы.