Я лежал на спине и смотрел на небо. По темно-синему небу плыло три маленьких шара, местные спутники, и большое количество ярких звездочек, быстро перемещавшихся по небосклону. Вокруг стоял рев, но он не доходил до меня, у меня в мозгу стоял звон, звон сталкивающейся стали и предсмертных криков. Криков убитых мною существ. Сегодня мои руки обагрились кровью, и много молодых душ погибло, или отправилось к своему Богу. И неважно, что они хотели убить меня, все равно теперь они будут висеть на моей совести, царапая её своим предсмертными воплями.
В наступившей тишине мне зачитали, что теперь я являюсь свободным существом, а не снагом, и имею права гражданина Орокуэнской конфедерации, и почетным гражданином планеты Панг, не давшему недостойным занять места в защите конфедерации и, тем самым, ослабить ее, дав возможность врагу захватить их Родину. За время этой речи мне пришлось встать, а когда заиграл Гимн планеты даже запеть, наверное, слова Гимна мне закинул шлем.
На трибунах творилось что-то невообразимое, орки бились в экстазе и выкрикивали мое имя. Для меня это было странным, я - чужак, тот, кто убил их парней, был для них кумиром. Гоблины отвели меня в какую-то комнату, и раздели, буквально сдирая с меня окровавленную одежду. Где-то там была и моя кровь, мне сильно рассекли бровь, руки горели от неглубоких порезов, но в основном это была кровь молодых орков, кидающихся в безумные атаки, защищая уже не свою жизнь, а свою честь. Но я им не оставил ни чести, ни жизни.
Для всех остальных, они стали недостойными, снагами, не орками. А я, чужак, стал орком, их кумиром, пока кто-нибудь меня не убьет. Меня засунули в душ, после него засунули в медкапсулу, около медкапсулы я заметил Илкаша. Увидев, что я смотрю на него, он раскрыл свою пасть от уха до уха и показал большой палец. Для него я теперь был герой, а ведь еще вчера он меня только терпел, ведь я был снаг, и он общался со мной, только из-за денег.
Уже после второго дня Лайцбрингер почувствовал, что землянин выживет. Молодые орокуэны, смотревшие его бои, и с какой легкостью и быстротой он их убивал, испугались. Когда Юрий остался один из всей сотни, он провел, только один одиночный бой, остальные заявлялись уже пятерками. Но даже в пятерке они выходили обреченными, чувствуя, что роли поменялись, и теперь они уже выступали в роли мяса. Но надо отдать им должное, все-таки воспитание шарекешев, в них проявлялась, и они устроили настоящее представление.
Они просто кидались на него, не заботясь о своей защите, стараясь просто достать его, иногда даже просто без оружия, переводя бой в свалку. В эти моменты Лайцбрингер даже боялся за человека, но, смотря на свой амулет, удостоверялся в хорошем окончании боя. Амулету отца он верил безгранично, а если тот все еще ярко светился, значит, все деньги, что он поставил на этого человека, не пропадут. А вчера он дал священную клятву Мандасу, что если человек выживет, то он обязательно за ним присмотрит и защитит. А клятва орокуэна - это вещь, которая нерушима и только смерть может прервать ее исполнение.