Юлий Цезарь. Политическая биография (Егоров)

Вопрос о характере Рима и возможности применения к нему понятия “полис” является предметом дискусии, затронувшей отечественную историографию 70–80-х гг. Подробнее см. Маяк И.Л. Рим первых царей. Генезис римского полиса. М., 1983. С. 23–31; Утченко С.Л. Кризис и падение римской республики. М., 1965. С. 6–11. Различными аспектами этой дискуссии были вопросы о соотношении понятий “полис”, “город” и “община” (гражданская, территориальная и сельская), а также- вопрос о возможности отождествления полиса и городагосударства. Не имея возможности подробно остановиться на этих вопросах, заметим, что наша позиция не отличается от точки зрения таких исследователей, как С.Л. Утченко, Е.М. Штаерман и И.Л. Маяк. В отличие от города-государства, полис не был универсальным явлением, и его можно рассматривать лишь как специфический вариант города-государства, обусловленный особыми историко-географическими условиями, прежде всего, греческого мира. Несмотря на ряд принципиальных отличий, Рим, на наш взгляд, имел основные признаки полисной системы (тождественность города, государства и гражданской общины, институт гражданства, республиканская форма управления, особенности менталитета и культуры), позволяющие считать его государством полисного типа.

Основой для подсчета обычно служат размеры предполагаемой территории и данные о количестве военных сил и числе центурий, а также- о предполагамой плотности населения. Исходными данными являются численность римского легиона, сначала 3 000 человек, по 1 000 от каждой трибы (Varro. De I. 1., V, 89), а затем — 6 000 пеших и 600 всадников (Plut. Rom., 20) и сведения Ливия и других авторов о 193 центуриях при Сервии Туллии (тге. около 19 300 воинов) и 80 000 человек при цензе времен Сервия Туллия (Liv., 1,44,2). Как полагают исследователи, при Ромуле римляне имели 3 000 воинов, при Анке Марции их было 6 000, что предполагает общую численность населения в 12–15 000 и 20–30 тыс. человек. В конце царского периода в Риме было 60–80 000 граждан. Ф. де Мартино, предпочитающий рассчеты плотности населения и территории, снижает эту цифру до 50 000.

Согласно традиции, аркадянин Эвандр был первым греком, прибывшим в Лациум и основавшим поселение на Палатине (Varro. De 1. 1., V, 21; Liv., I, 5,2; 7,4, 8; Dion. Hal., 1,31–32; lust. XLIII, 1, 3; Plut. Rom., 21; Plin. NH., XXXIV, 167, 1; Ovid. Met., XrV, 456). Некоторые исследователи (Э. Перруцци) склонны считать предание об Эвандре отражением реального факта — появления в 13–14 вв. до н.э. микенского поселения, оказавшего культурное влияние на окружающую территорию.

В описываемой авторами последовательности достаточно четко видна последовательность этнических пластов: сикелы и сиканы; аборигины, латины, пеласги, греки-микенцы и троянцы.

Существуют и другие версии о происхождении трибуната, в частности, распространенная версия о том, что трибуны были должностными лицами рекса, руководившими разделом земель. Спорна и дата возникновения трибуната — иногда ее относят к 471, 449 и даже к 425 г. См. Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation…S. 183–184. Нам представляется, что имеющиеся у нас данные вполне позволяют остаться на традиционных позициях.

Калатные комиции (comitia calata) — особые сакральные собрания не царем и магистратами, а великим понтификом (Gell., XV, 27). Эти комиции собирались для выполнения сакральных обрядов, выбора жрецов и некоторых других функций (напр. для утверждения завещаний). Исследователи спорят, были ли калатные комиции самостоятельным видом народного собрания или же специализированной разновидностью куриатных собраний. См. Маяк И.Л. Рим первых царей…, С. 234.

Утченко С.Л. Кризис и падение…, С. 84–85. Автор полагает, что римляне понимали под суверенитетом всю полноту власти общины, т.е. магистратов и сената, а не только народного собрания. Что касается народовластия в греческом понимании этого слова, то его у римлян не было. На наш взгляд при всех формальных и неформальных ограничениях, римские комиции обладали всеми основными признаками суверенного органа власти: их решение (закон, выбор магистрата и т. п.) было обязательным для любой властной инстанции, никто не мог отменить их решение, кроме них самих, а любое действие, нарушающее решение комиции, считалось противозаконным.

Римские авторы (Гавий Басе, Варрон, сам А. Геллий) считали педариев сенаторами, не занимавшими магистратур. Как правило, они были всадниками. Этимология связана с процедурой сенатского голосования, заключавшейся в расхождении сенаторов в разные стороны(pedibus vocare (ire)- букв, “голосовать ногами”). Существовало правило (возможно неписаное), что педарии могли только голосовать, но не высказывать мнения или участвовать в дискусии, т.е. были лишены ius sententiae.

По мнению В. Кункеля, сенат не имел законодательных функций современного парламента и был скорее главной исполнительной властью, взявшей под контроль магистратов, а обязательность магистратских решений не вызывала у римлян никаких сомнений.

Традиционная точка зрения опирается на точку зрения Т. Моммзена и К. фон Фрица. Т. Моммзен отвергал какое-либо демократическое начало в римской конституции и считал Римскую республику аристократическим или олигархическим государством, которое сменила монархия Цезаря (Моммзен Т. История Рима. СПб., 1995–1996. Т. 3). К. фон Фриц подчеркивал искусственный характер теории Полибия, не имеющей реальной основы ни в греческой, ни в римской политической жизни (Fritz К. The Theory of Mixed Constitution in Antiquity. NewYork, 1959, P. 74; 91–92; 96). В подробнейшем обзоре римского государственного строя (Р. 123–304) К. фон Фриц демонстрирует непригодность схемы для событийной истории Рима. Напротив, современная историография склонна хотя бы частично признавать ее правомерность. Так, Э. Линтотт полагает, что власть магистратов как независимой выборной власти отчасти уравновешивала аристократический режим сената. Наряду с этим, английский исследователь признает довольно значительную роль народного собрания, вовсе не бывшего игрушкой в руках олигархов (Lintott A. Political history…, P. 4053). Теория Полибия, как полагает Линтотт, не была оторванной от жизни греческой теорией и “подобно тому, как римляне осознали свою историю под влиянием греков, они создали свою конституцию под влиянием греческой философии” (Р. 53).

Ужасающие потери по сравнению с 236–234 гг. до н.э. показал уже ценз 210–209 гг. — 137 108 человек. Ценз 204 г. показывает большую цифру-214 000, что вызывает некоторые недоумения. Вероятно, увеличение было вызвано проведением ценза не только в Италии, но и в провинциях, раздачей земель и полным учетом. Впрочем, ценз 194 г. снова дает 143 704 человека. Попытка Кл. Николе и П. Брюнта заменить первую цифру этого ценза на СС (200) едва ли имеет под собой веские основания. См. Brunt P. Italian manpower 227 В.С. -A. D. 14. Oxford. 1971; Nicolet CI. Economy and society, 133–43// САН. 2-ed. Oxford, 1994. P. 602–603. Даже спад с 270 до 210 тыс. человек показывает потери, беспрецедентные в истории Рима.

Более или менее точно можно определить только численность римских граждан, относительно которых мы имеем данные цензов. Цензы 189–131 гг. до н.э. дают от 258 794 (189 г.) до 337 022 (164 г.). Поскольку регистрировались только военнообязанные мужчины, можно предположить, что общее число граждан достигало примерно 1 млн. человек. Данные цензов у Ливия совпадают с показаниями Полибия в его знаменитом обзоре военных ресурсов римлян в 227 г. до н.э. (Polib., II, 24-сравн. Diod., XXV, 13; Liv. Epit., 20), где он сообщает о 300 000 римских граждан. Из этого обзора можно установить численность союзников — около 500 тыс. (иногда его увеличивают до 575 тыс. человек), что предполагает общую численность порядка 2 млн. Во времена Августа, согласно Кл. Николе, в Италии было примерно 4,5 млн. свободного и ок. 3 млн. рабского населения. См. Nicolet C.I. Economy and society, P. 650. Труднее посчитать население провинций. Самой населенной провинцией империи обычно считают Египет (около 7–7, 5 млн. жителей, не считая полумиллионного населения Александрии) (Diod., I, 31; Jos. В. J., II, 16, 4). По подсчетам Ю.Б. Циркина, население Испании достигало примерно 5–6 млн. человек Щиркин Ю.Б. Древняя Испания. М., 2000. С. 198). Приблизительно ту же цифру дают исследователи для Галлии (Harmand J. Les Celtes au second age du fer. Paris, 1970. P. 61–65). Вероятно, ее можно взять в качеств ориентира для Африки, Греции и Македонии и восточной части Малой Азии (примерно область бывшего Пергама). Население Сирии и Сицилии было, видимо, несколько меньшим. При подробных подсчетах, население Испании, Африки, Македонии (с Грецией) и провинции Азия составляет примерно 20–25 млн. человек. Достаточно сложно определить количество рабов. Оценка их пропорции к свободному населению колеблется от 1:1 (А. Валлон) до 1:2 (У. Уэстерманн). Речь идет о рабах в Италии, и наиболее вероятной представляется оценка Кл. Николе (примерно 3 млн. рабов) (Nicolet Cl. Economy and society, P. 604–605). Доля рабов в провинциях, вероятно была меньше, чем в Италии и вполне вероятно рабы могли составлять ^>1/_>4 общего населения. Заметим, что провинциалов (по крайней мере, их определенные категории) было не столь трудно обратить в рабское состояние.

В исследовании Кл. Николе отмечается резкое раширение ассортимента питания различных слоев римского общества, рост потребности в импорте зерна в связи с урбанизацией и переход к пшенице как основной культуре (ранее преобладали рожь и овес). Это также было время расцвета виноградарства и виноделия, прогресса скотоводства, в т.ч. крупного, и появления пригородных вилл, на которых выращивались раритетные продукты, породы животных, овощи и цветы.

Большинство авторов сообщает о 500 югеров (125 га) земли (Plut. Tib. Gr., 7). Аппиан добавляет к этому сообщение о праве иметь еще по 250 югеров на каждого взрослого сына (Арр. В. С, I, 9), а Ливий приводит только второй максимум в 1000 югеров (Liv. Epit, 58).

Аграрный закон Гая представляет собой сложную загадку. С одной стороны, он четко засвидетельствован традицией, как литературной (Cic. in Cat., IV, 4; Liv. Epit., 60; Flor, III, 15), так и документальной (L. agr. a. 111, 8; 14; 19; 21; 27–28), с другой- мы не знаем ни его деталей, ни его результатов. Похоже, это было просто восстановление закона Тиберия.

Негативная позиция также имела несколько оттенков. Наиболее жесткий вариант представлет собой версия Ливия и Веллея Патеркула (Liv. Epit., 58; 60–61; Veil., II, 2), которые считают пагубными все законы Гракхов, объясняют их действия спонтанным бунтом толпы, подогреваемым демагогами и честолюбцами, а правительственную расправу — правомерной и естественной реакцией законной власти. Вероятно, именно таковой была позиция сенатских “ультра” типа Сципиона Назики и Луция Опимия. Иная картина представлена у Флора: оставаясь в лагере противников Гракхов, он все же склонен весьма критически оценивать события 40–30-х гг. II века и находить долю справедливости в требованиях реформаторов. Вместо “злодеев” перед нами предстают достаточно честные, но недальновидные политики, предложившие ошибочную программу преобразований и приведшие Рим к кризису. Подобные взгляды могли отражать мнение членов сципионовского кружка или бывших гракханцев типа Гая Фанния, перешедших на сторону правительства. Близка к этой позиции и точка зрения Цицерона.

Несмотря на достаточно резкую критику гракханских законов (особенно- хлебного, судебного и закона о провинции Азия), Т. Моммзен не считает революцию однозначным злом и даже высказывает мысль о преемстве реформ Гракхов и политики Цезаря (Там же, Т. 2. С. 34; 104; 110; 111).

Здесь и далее в скобках указывается год консульства.

Римские армии по большей части формировались в сельской местности.

В последнее время интерес к событиям Союзнической войны явно нарастает, причем, исследователи отмечают не только правовой, но и социально-экономический и национальный аспект. По мнению Э. Габбы и Кл. Николе, это был все тот же извечный конфликт “богатой”(и, следовательно, более романизованной и урбанизированной) и “бедной “Италии (Nicolet Cl. Economy and society.., P. 599–600). Отсутствие (и, напротив, наличие) гражданства имело теперь важное экономическое значение- союзническая элита не могла полноценно участвовать в эксплуатации империи, а простые италики не были защищены во время аграрных переделов. С другой стороны, Э. Габба отмечает участие в армиях повстанцев, рабов и бедноты, а Я.Ю. Заборовский отчетливо демонстрирует сочувствие населения многих районов восстания союзников продвигавшимся по ним отрядам Спартака (Заборовский Я.Ю. Очерки…, С. 160–164) и считает Спартакову войну известным продолжением Союзнической. Хотя социальные и национальные аспекты, несомненно обостряли конфликт, Союзническая война совершенно очевидно относится к категории особенно “бессмысленных “ войн, когда даже самые радикально настроенные повстанцы были готовы прекратить войну, получив гражданство, а победивший Рим принял условия побежденных италиков.

Т. Моммзен считает ее важнейшим актом политического развития Рима от республики к Империи, впрочем, почти сведенным на нет половинчатым характером реформ (см. Моммзен Т. История Рима…, Т. 2. С. 232–233). Для С.Л. Утченко Союзническая война стала главным событием социальной революции и краха Римаполиса. По мнению Э. Габбы, “Распространение римского гражданства на всю Италию, от долины По до Мессанского пролива, означало полную трансформацию территориальной организации римского государства и ее реорганизацию на основе муниципиев… Рим перестал быть городом-государством и стал государством, состоящим из муниципиев, хотя его политические структуры остались без изменения” (Gabba Е. Rome and Italy…, P. 127–128).

Небольшое увеличение с 394 336 до 463 000 граждан, несомненно, связано с невероятными потерями в войнах конца II- начала I вв. до н.э. и явно неполным предоставлением прав гражданства союзникам. Потери при Араузионе оцениваются в 80 000 человек, видимо, не только римлян, но и италиков и даже либертов и рабов (Plut. Mar., 12; Liv. Epit., 67). Потери были и в других сражениях войны, включая даже победоносные сражения при Аквах Секстиевых и Верцеллах. Видимо, уже эта война отбросила римлян к догракханскому уровню населения. Сильный удар нанесло и вторжение Митридата в 88 г. до н.э. и, хотя исследователи справедливо указывают, что из 80 000 погибших (Memnon. XV, 31, 3; Liv. Epit, 78; Val. Max., IX, 2, 3) большую часть составляли италийцы, рабы и либерты (см. Беликов А.П. Рим и эллинизм…, С. 210), эти потери также были достаточно ощутимы. Впрочем, самым страшным ударом была Союзническая война, потери в которой составили 300 000 с обеих сторон (Veil., II, 15), вероятно, в равной пропорции. Кроме того, из ценза 86 г. были исключены самниты и луканы (т. е. около трети повстанцев), а разница между цензами 86, 70гт. до н.э. и цензами времени Августа подтверждает мнение Я.Ю. Заборовского, что ценз 86 г. до н.э. был далеко не полным учетом населения. Заметим, что до 84 или 83 г. италики не были включены во все трибы.

Практически все, кто мог быть консуляром в этот период, погибли в гражданской войне. Жертвами Союзнической войны стали консулы П. Рутилий Луп (90 г.) и Л. Порций Катон (89 г.), в 87 г. погибли Гн. Помпеи Страбон (89 г.) и Кв. Помпеи Руф (88 г.). Жертвами марианского террора стали Л. Юлий Цезарь (90 г.), Гн. Октавий (87 г.), Л. Корнелий Мерула (суффект 87 г.), М. Антоний (99г.), П. Лициний Красс (97 г.), Гн. Корнелий Лентул (97 г.), Гн. Домиций Агенобарб (96 г.), Кв. Муций Сцевола (95 г.). В 86 г. умер Марий, это было его седьмое консульство, в 89 г. погиб в Азии Маний Аквилий (101 г.) В 84 г. погиб Цинна (консул 87, 86, 85, 84). Остальные стали жертвами Суллы: Гн. Папирий Карбон (85, 84, 82 гг.), Л. Корнелий Сципион и Г. Норбан (83 г.) и Г. Марий-младший (82г.). Суффект 86 г. Л. Валерий Флакк погиб в восточном походе. В 82 г. старейшим консуляром был консул 100 г. Л. Валерий Флакк, кроме него в живых были консул 93 г. Л. Валерий Флакк, консул 92 г. М. Перперна и консул 91 г. Л. Марций Филипп. Относительно трех неясно: Г. Кассий Лонгин (96 г.), Г. Коэлий Кальд (94 г.) и Г. Геренний (93 г.). Нижние этажи сената, вероятно пострадали меньше, но значительные потери были и там.

Согласно Аппиану, жертвами гражданских войн стали 15 консуляров и 90 сенаторов (Арр. В. С, I, 103), Евтропий оценивает потери сената в 200 человек и (видимо, в их числе) — 24 консуляра, 7 преториев и 60 эдилициев (Eutr., V, 9). Данные авторов по погибшим консулярам примерно соответствуют фактам (см. прим. 12), что позволяет нам отнестись с доверием и к другим данным.

Примечательно, что в последнее время существует тенденция переносить центр тяжести сулланских реформ из области политических реформ в сферу частного права.

Можно согласиться с точкой зрения Я.Ю. Заборовского (Очерки…, С. 55–64; особенно С. 62), что Сулла фактически заморозил предоставление права гражданства италикам. В 88 г. после переворота он отменил закон Сульпиция о равном распределении италиков по 35 трибам. В 84–83 гг. марианцы восстановили этот закон (Liv. Epit., 84). Неясно отменил ли его Сулла. Согласно Ливию, еще в 82 г. (Liv. Epit., 82) он подтвердил договоры о предоставлении гражданства, а, согласно Аппиану, обещал союзникам “прощение” (Арр. В. С, I, 77). Декларация была сделана еще во времена военных действий, и неясно, насколько будущий диктатор был намерен ее соблюдать. Цицерон упоминает закон Корнелия о лишении прав гражданства некоторых италийских общин (Cic. Phil., XII, 27; in Caec, 33). Впрочем, очень похоже, что диктатор “решил “ италийский вопрос иным путем, препочитая не отменять права италиков, а уничтожить тех, кто его получил. Жуткие репрессии против ряда италийских областей (Самний, Луканий, Этрурия) и городов (Пренесте, Норба, Эзерния, Воллатерры и др.) и отмена цензуры свели процесс на “нет”. По справедливому замечанию А.В. Еремина, “Сулла подвел черту по итогами 80-х гг. до н.э., признав произошедшие изменения и не допуская их в последующем” (Еремин А.В. Диктатура Суллы.., С. 19). Мы также согласны с Я.Ю. Заборовским, считавшим, что реальным предоставлением гражданства италикам был ценз 70 г. См также Егоров А.Б. Сулла и Цезарь, две диктатуры (опыт сравнительного анализа) // Запад-Россия-Кавказ. Межвузовский научно-теоретический альманах. Ставрополь-Москва. 2003. Вып. 2. С. 177–178.

По мнению Хр. Мейера, Рим пережил четыре консервативных реставрации: подавление восстаний Гракхов Сатурнина, контрреформы Друза и победа Суллы. Каждая реставрация имела свои особенности: в первом случае сенат справился своими силами, впрочем, впервые прибегнув к насилию, во втором случае ему удалось создать более широкий блок, основанный на согласии сенаторов и всадников, новшеством Друза было то, что консерваторы сами начали контрреформы, пытаясь перехватить инициативу в свои руки, Сулла же использовал все возможные средства: армию, репрессии и контреформы.

Заметим, впрочем, что для многих современных исследователей, зарубежных и отечественных, первичным в деятельности Суллы все же являются зверства его армий и массовые уничтожения в период проскрипций.

Мнения исследователей (X. Штровер, X. Бласкес, X. Мариана, Э. Кавеньяк и др.) относительно серторианского сената весьма разнообразны. Одни оценивают его как “альтернативный сенат” и марианское правительство в эмиграции, претендующее на общегосударственное руководство, другие видят в нем личный совет Сертория или просто собрание бывших марианских сенаторов. Различны и мнения относительно состава, некоторые считают, что он состоял исключительно из римлян, другие полагают, что военачальник пополнил его состав за счет представителей романизированной испанской элиты и туземных вождей. Не вдаваясь подробно в рассмотрение этого вопроса, относительно которого мы имеем недостаточную информацию, заметим, что амбиции Сертория и его сенаторов сильно зависели от их реального положения.

Согласно Орозию, в начале 76 г. армия Сертория насчитывала 60 000 пехоты и 8000 конницы (Oros., V., 23). На первых этапах войны основную массу серторианской армии составляли войска, набранные в романизированных областях Испании; после разгрома Лепида, они были усилены за счет остатков его армии. Ближе к концу войны в войске повстанцев стали преобладать контингенты из малороманизированных и нероманизированных областей (кельтиберы, лузитане и др.). См. Гурин И.Г. Серторианская война.., С. 134144.

Как полагает исследователь, в Италии действовали примерно 20 легионов (войска Лепида-7–8 легионов и правительственные войска Катула и Помпея — 12–13 легионов). 6 легионов воевали в Испании под командованием Метелла Пия, 4 стояли в Азии, 4- в Галлии.

Цицерон считал Цезаря одним из лучших ораторов своего времени. Он отмечал изящество его peчи (elegantia), ее правильность и великолепное владение языком, четкость и ясность мысли (Cic. Brut., 72; 252; 74, 253; 75, 261). Эти оценки разделяют Тацит, Светоний и Фронтон (Тас. De orat., 21; 25; Ann. XIII, 3; Fronto p. 181. Rom. Suet. Iul., 55). Очень характерна оценка Квинтиллиана: “Гай Цезарь, если бы только он посвятил себя форуму, был бы таким, что никто из наших, кроме него, не смог бы сравниться с Цицероном. Такова была сила его речи, столь велики острота и энергия, что кажется, что он говорил с такой же силой духа, что и сражался Впрочем, это было украшено таким же чудным изяществом, к которому он особенно стремился”.

В 74 г. у римлян было 13–14 легионов, сражавших в Испании под началом Помпея и Метелла Пия, к которым П. Брюнт добавляет 5 легионов Перперны, сражавшихся на стороне Сертория. 8 легионов были у Лукулла в Малой Азии, 4-в Галлии. Общее число достигло 30–31, причем, следует помнить, что 76–74 гг. были пиком потерь в Испании. В 73 г. к ним добавились 4 легиона, сражавшиеся против Спартака в Италии, в 72 г. армия Краса насчитывала 10 легионов. Для 71 г. П. Брюнт снижает общее число до 29 за счет легионов Перперны, уничтоженных Помпеем.

Заборовский Я.Ю. Очерки…, С. 160–163. Автор убедительно показывает, что организация снабжения армии Спартака, обеспечение ее надежными проводниками и свободная ориентация на местности, а также хорошо налаженная разведка были бы невозможны без поддержки местного населения, а ценз 70 г. был ответом на новое восстание “бедной Италии”. В контекст этой борьбы двух Италии, “богатой” и “бедной”, помещают спартаковское восстание и другие исследователи (напр. Nicolet Cl. Economy and society.., P. 427–428). Интересно, что эта сторона движения, пожалуй наиболее отчетливо показана в художественной литературе (романы Р. Джованьоли и Г. Фаста).

В 70 г. была распущена большая часть римских войск: армия Красса (10 легионов) и основная часть армии Метелла и Помпея (12–14 легионов). Вплоть до 55 г. в Испании стояли 4 легиона, столько же находились в Цизальпинской и Нарбоннской Галлиях вплоть до начала Галльских войн Цезаря. Главной силой римлян была восточная армия Лукулла (8 легионов), с 67 г. Помпеи увеличил ее до 11–12 легионов, в 68–66 гг. в Киликии стояли еще от 3 до 6 легионов. Таким образом, в 60-е гг., несмотря на достаточно высокое военное напряжение, Рим в среднем выставлял 18–21 легион, т.е. примерно на 15 легионов меньше, чем в 70-е гг. История 60-х гг. знает два пика напряженности, правда, достаточно коротких: в 67 г. в ходе большой компании против пиратов Помпеи собрал 15–17 легионов (общее число 23–22), к ним следует добавить 500 кораблей; в 63 г. римские армии усилились до 30 легионов за счет правительственной армии (3–4 легиона) и мятежной армии Каталины (около 2-х легионов).

Поездка Цезаря, вероятно, становится понятной в контексте последующей деятельности Красса и новой активизации популяров. В 61 г. появляется новая сильная команда трибунов-реформаторов. Трибун Л. Росций Огон проводит закон о предоставлении римским всадникам 14 рядов в партере театра (Asc. 75 С; Q. Cic. Comm. pett., 19; Dio, 36, 8, 2). Другой трибун Г. Корнелий предложил отменить различного рода исключения из законов для частных лиц, которые делались посредством решений сената. В 67 г. был принят закон Габиния о чрезвычайных полномочиях Помпея, а 1 января 66 г. новый трибун, Г. Манилий, предложил дать либертам равные права голоса, а затем поддержал новые полномочия Помпея. Примерно в это же время Красс стал активно поддерживать популяров, в частности Г. Манилия и Гн. Пизона. Став в 65 г. цензором, Красс попытался предоставить права гражданства транспаданцам. См. Wiseman T.P. The Senate and the populares//.., P. 329–347.

В конце гражданской войны 83–82 гг. в римской казне было около 40 млн. сестерциев. Реальное накопление могло начаться только после войн 70-х гг., реформ 70 года, роспуска армий и восстановления управляемости Империей. К 62 г. запас достиг 260 млн. сестерциев, еще примерно 200 млн. дала восточная кампания Помпея (см. Моммзен Т. История Рима…, Т. 2. С. 350; Т. 3 С. 105; 341–343). Если бы не последующие события, римская держава получила бы реальные перспективы выхода из кризиса.

Согласно мнению С.И. Ковалева, в движении участвовали “здоровые силы”: мелкие земельные собственники, ремесленники и рабы, которые, однако, вели себя неорганизованно. Движение потерпело поражение из-за того, что его возглавили деклассированные элементы и показало слабость городской демократии. Т. Моммзен считает катилинариев “анархистами” (История Рима…, Т. 3 С. 115–120.). Сочетание в движении люмпенского и демократического элементов видят и современные ученые (см. напр. Wiseman T.P. The Senate and the populares//.., P. 348–358.

Трибуны во главе с Руллом выдвинули законопроект сразу после своего вступления в должность 10 декабря 64 г. 1 января 63 г. (также в день вступления в должность) ставший консулом Цицерон произнес свою первую речь против закона. На следующий день Цицерон произнес свою вторую речь (самую большую и подробную), на сей раз обращаясь к сенату. Позже он произнес еще две речи, из которых сохранилась только одна.

Закон Рулла был, по всей вероятности, масштабным предприятием. Предполагалось распределить земли в Кампании (по 10 югеров) и Стеллатинском поле (по 12) и вывести колонии. Колония выводилась в Капую, возможно это также были Теан, Ателлы, Кумы, Неаполь, Нуцерия и Помпеи (Cic. de 1. agr. II, 31,85–86). Кроме того, предполагалось продать государственные земли в провинциях и на вырученные деньги закупить земли у частных лиц для раздачи их беднейшим гражданам. Как полагает Т. Моммзен, авторы закона имели в виду царские владения в Македонии, Херсонесе Фракийском, Вифинии, Понте и Кирене, а также городские и прочие владения в Испании, Африке, Сицилии, Греции и Киликии, бывшие военной добычей Рима (Моммзен Т. История Рима…, Т. 3 С. 119) и имущество Римского государства на Кипре и в Египте (сравн. Cic. de l. agr. II, 15, 38–17, 44; 19, 50, 51). Закон Рулла, по всей вероятности, был не менее масштабен, чем будущий закон Цезаря (59 г.).

Луций Лициний Мурена, сын одноименного легата Суллы, командовавшего во 2 Митидатовой войне (83–82гг.), был квестором 74 г. (Cic. Миг., 18) и участвовал в 3 Митридатовой войне, вероятно с 74 по 69 гг. находясь под командованием Лукулла (Ibid., 9, 20; 15, 32–34). В 65 г. Мурена был городским претором, а в 63 г. баллотировался в консулы на 62 год. На выборах победили Мурена и Д. Юний Силан, а после избрания (октябрь 63 г.), один из его соперников, знаменитый юрист Сервий Сульпиций Руф, обвинил Мурену в подкупе избирателей (ambitus). В октябре 63 г. состоялся процесс, ставший столкновением двух оптиматских группировок. В числе обвинителей был Катон, адвокатами выступили Гортензий, Красс и Цицерон. Цицерон очень нуждался в союзе с военными и выступил в защиту Мурены. Во многом благодаря этому обстоятельству последний был оправдан. См. Munzer F. Licinius //RE. Bd. 13. Hbd. Stuttgart, 1925. S. 444–450.

Caes. В. G., I, 44 — “Он (Ариовист — А. Е.) пришел в Галлию раньше, чем римский народ. До сего времени войско римского народа ни разу не выходило за пределы Провинции Галлии. Что Цезарю нужно? Зачем он вступает в его владения? Эта Галлия — его провинция, как та — римская. Как самому не следовало бы вторгаться в наши земли, так и с нашей стороны несправедливо вмешиваться в его права”.

Здесь и далее идут ссылки на «Записки о Галльской войне» Цезаря

Такова последовательность рассказа Диона Кассия (Dio, 38, 16–17, 39) и nnyrapxa (Plut. Cato, 34–35), подтвержденная данными самого Цицерона. Клодий провел закон в феврале 58 г., а Цицерон покинул Рим 20 марта. Вероятно, в этот же день Клодий провел закон о консульских провинциях, с которого началось распределение провинций между магистратами. Катон был одним из последних друзей, к которым оратор обратился за советом, причем, именно он дал совет уйти в добровольное изгнание, не дожидаясь приговора, чтобы не доводить дело до конфликта (Plut. Cato, 35). Официальный закон об изгнании Клодий предложил в апреле (Cic. de domo, 18, 47; 19, 50; 31, 83; in Piso, 29, 72; Dio, 38, 17; Plut. Pomp., 32).

По мнению Ф. Милтнера (Porcii// RE. Bd. 22. Hbd., 43. Sp. 180.), Катон уехал на Кипр в апреле 58 г. Если учесть твердость Катона в политической борьбе и его умение устраивать публичные демарши, речь может идти о весьма деликатном устранении от решения судьбы друга и единомышленника. Это было тем более “деликатно”, что именно речь Катона стала едва ли не основным фактором, определившим сенатское решение. По понятным причинам, Цицерону было не очень выгодно это признавать.

Здесь и далее ссылки на «Записки» Цезаря. Даны без указания автора

“Без сомнения, “— пишет Т. Моммзен, — “Цезарь прекрасно осознавал, что установленные им подати, равно как и римский патронат, на первых порах существовали только на словах, однако эти слова являлись программой, осуществление которой должно было привести к прочной оккупации острова римскими войсками”.

Подробный анализ просчетов Красса и причин его поражения см. там же. С. 297–311. Признавая большинство выводов А.П. Беликова, мы хотели бы добавить еще одно соображение. Поражение Красса было не только его поражением, это было поражение Рима с его оптиматским и помпеянским правительством, бросившим Красса (как и Цезаря) на произвол судьбы и de facto лишившим его тыла.

В параграфе 3–5 ссылки на «Галльские войны» Цезаря даны без указания автора

Совр. Клермон. Об этом городе см. также Широкова Н.С. Города в римской Галлии…, С. 132.

Цифра считается установленной со времен Т. Моммзена и Г. Дельбрюка.

Обвинение Цезаря в развязывании войны, как правило, характерно либо для исследователей с ярко выраженной антицезарианской позицией, либо для тех, кто откровенно симпатизирует его противникам, Цицерону, Катону или Помпею. Это также встречается в общих трудах, целью которых является более или менее целостное прагматическое изложение событий.

Эта позиция часто встречается в специальной литературе о Цезаре и разделяется авторами наиболее значительных исследований (см. напр. М. Гельцер, Дж. Бальсдон, С.Л. Утченко и др.): Gelzer M. Caesar…, S. 251–255 Balsdon J.P. Julius Caesar…, P. 155 Утченко С.Л. Юлий Цезарь…, С. 202–213. Характерным для современной западной историографии является мнение Т. Уайзмена во 2 издании «Кембриджской истории» (Wiseman T.P. Caesar, Pompey and Rome, 59–50 b.c. // САН. 2-ed. Cambridge, 1994. P. 423), отмеченное известной антицезарианской направленностью: «Правовой вопрос (Rechtsfrage) вызвал обширную дискуссию в современной науке, так и не завершившуюся никаким определенным результатом. Он был неясным и в то же время в силу отсутствия какой-либо единой даты снятия полномочий, которая устроила бы обе стороны. Тем не менее, вступив в Италию с армией, Цезарь сделал ответ очевидным. Имел ли он законное право командования или нет, такого рода полномочий, у него, несомненно, не было».

Теорию «обоюдной вины», вероятно, следует отличать от дискуссии по поводу правовой стороны вопроса. См. напр. Ковалев С.И. Итория Рима…, С. 457; Машкин Н.А. Принципат Августа…, С. 53; Утченко С.Л. Юлий Цезарь…, С. 194–195; Егоров А.Б. Начало гражданской войны…, С. 46–48. Rechtsfrage, действительно, представляет немалую сложность. С точки зрения формального права позиции Цезаря были достаточно уязвимы: закон Требония от 55 г. давал командование на 5 лет (Veil., II, 46; Plut. Pomp., 62; Caes., 15; Flor, IV, 2, 11), которое заканчивалось в конце 50 г., а пролонгация командования на 49 год могла иметь только неофициальный характер, и правительство не было обязано ему следовать. Притязания помпеянцев основывались на том, что сенат был правительством республики, которому были обязаны подчиняться провинциальные наместники. Вместе с тем, соображения более глубинного понимания права делают вопрос значительно более сложным. «Двухпартийная» система была уже неотъемлемой частью римской политической жизни, а ликвидация одной из партий означала бы нарушение политического равновесия. Определенные проблемы создавало завоевание Галлии — передача армии, устройство провинции, награждение участников войны и наделение солдат землей требовали сохранения в руках Цезаря определенных властных полномочий. Предложения Куриона о взаимном роспуске обеих армий или роспуске армии Цезаря при сохранении за ним Иллирика были поддержаны большинством сенаторов, а потому можно с уверенностью утверждать, что Помпей и его окружение «продавили» антицезарианские решения вопреки воле сената. Вето народных трибунов, Антония и Квинта Кассия, по закону аннулировали сенатское решение. Наконец, помпеянцы ни разу не обратились к суверену государства — народному собранию, которое явно сочувствовало Цезарю.

Т. Моммзен признает за Цезарем право «высшей целесообразности», не особенно вникая в правовую сторону вопроса.

Здесь и далее B.C. означает Caes. B.C.

Наиболее полно хронику событий дают письма Помпея, Домиция Агенобарба и самого Цицерона, содержащиеся в корпусе писем последнего. 10 февраля Домиций соединился у Корфиния с Вибуллием Руфом (это знал находившийся в Луцерии Помпей и не знал бывший в Формиях Цицерон) (Cic. Att., VII, 24; VIII, 11а). 16 февраля Помпей пишет Домицию письмо с требованием выйти из Корфиния, еще не упоминая о подходе Цезаря (Ibid. Att., VIII, 12с). 17 февраля он уже об этом знает (Cic. Att., VIII, 12d). Цезарь не дает столь точных датировок, но сообщает о занятии Фирма после сообщения о соединении помпеянских войск 10 февраля (Caes. В. С, I, 16–5-16). Как пишет Цезарь, он пробыл день в Фирме и «ускоренным маршем» отправился в Корфиний. От Фирма до Корфиния — 120–130 км, что предполагает примерно 3–4 дня пути и подтверждает тем самым данные писем. По сообщению Цезаря, он пробыл у Корфиния неделю (В. С, I, 23), т.е. мог уйти от Корфиния не ранее 25–25 февраля. Согласно официальному сообщению, полученному Цицероном, Помпей окончательно отплыл из Италии в 4 день до Ид марта (12 марта) (Cic. Att., IX, 6, 4). Если принять данные Цезаря, что осада Брундизия длилась 9 дней, то получается, что он прибыл к городу 2–3 марта (Caes., B. С, I, 27), что предполагает, что он прошел около 450 км за 7–8 дней (скорость движения около 56 км в день). Нам представляется возможным сдвинуть срок прибытия до 5–6 марта, тем более, что он прибыл после отплытия первого эшелона с консулами. Практика самого Цезаря показывает, что 3–4 дней для возвращения кораблей из Греции было достаточно. Подобная быстрота встречается несколько раз: в 57 г. Цезарь совершил примерно 500-км марш к Аксоне за 15 дней (Caes. В. С, II, 2) (скорость движения около 35 км), однако галльские дороги были несравнимы с италийскими, а местность была незнакома. Абсолютным рекордом Цезаря был переход из Рима в Белтику за 27 дней, совершенный в 45 г. (вероятно, с 2–3 легионами) (Dio, 43, 29–31; Арр. В. С, II, 103).

Наличие 7 000 молодых аристократов, годных для службы в кавалерии, предполагает, что общее число римских нобилей с семьями могло достичь 30 000 человек, что совершенно невероятно. Конкретные данные (см. напр. Schackleton-Bailey D. The Roman nobility…, P. 264–266) предполагают наличие десятков, максимум сотен, но не тысяч представителей нобилитета.

Далее идут ссылки на “Гражданские войны” Цезаря.

Тарракон, Калагуррис и Оска были главными форпостами серторианцев в 74–71 гг. Форпостом инсургентов была и сама Илерда (совр. Лерида), а в области яцетанов и авсетанов шли тяжелые бои. В 73 г. здесь сражались не только Помпей, но и Афраний. Оска была ставкой серторианцев и местом обучения детей испанской знати.

Далее ссылки на «Гражданские войны» Цезаря.

Расположение армий показывает, что Помпей отрезал Цезарю путь на юг в среднюю и южную Грецию, вынуждая его либо дать сражение, либо отступать обратно в Эпир, уже опустошенный военными действиями.

Далее идут ссылки на «Иудейские древности» Иосифа Флавия.

Денежные доходы после триумфа Помпея составили 20 000 талантов, а солдаты получили по 1 500 драхм (6 000 сестерциев) каждый (Plut. Pomp., 46).

Как полагает автор: “Рим должен был не только стать культурным и интеллектуальным центром, но и процветающим, хорошо управляемым городом”. Эти две тенденции — создание столицы Империи и создание мегаполиса, обеспечивающего нужды собственного населения и были характерной чертой цезарианского и императорского Рима, отличного от Рима-полиса эпохи республики.

См. Циркин Ю.Б. Древняя Испания. М., 2000. С. 191–192. “Если считать Римскую республику государством полиса Рима, стоящего во главе обширной державы, а Римскую Империю общесредиземноморским государством со столицей в Риме, то путь Испании в Империю начался при Цезаре”.

Т. Моммзен видел в установлении власти Цезаря глубоко позитивное явление и возрождение на новом уровне особого уникального типа управления огромной державой. Другие исследователи склонны либо следовать за республиканскими критиками Цезаря, либо просто констатировать факт перехода Рима от республики к монархии вне зависимости от оценки этого явления — Meyer Ed. Caesar's Monarchic.., S. 321–345; Виппер Р.Ю. Очерки истории Римской Империи…С. 291.

В этой связи весьма интересно мнение Ю. Дейнингера о том, что ни титулатура принципата, ни власть принцепса не были ограничены каким-либо единственным или центральным понятием, но представляли собой органичное сплетение разнообразных титулов, прав и полномочий. По мнению Н.В. Чекановой, диктаторские полномочия были основой власти Цезаря, однако сама власть представляла собой соединение республиканских магистратур и неформальных факторов власти (Чеканова Н.В. Римская диктатура последнего века республики. Спб., 2005. С. 302).

При оценке диктатуры Цезаря следует понимать, что в то время преобладало римское понимание диктаторской власти, включавшее не только ограниченность и безапелляционность, но и временный и сугубо легитимный характер. Это существенно отличало его от современного термина, прежде всего, связанного с неограниченностью, произволом, беззаконием и силовым характером власти, действующей не в интересах общества, а в интересах самого властителя и его окружения или его сторонников. Хотя это современное представление отчасти зародилось под римским влиянием, римское представление имело правовой характер и не носило ярко выраженного негативного оттенка.

Заслуживает внимание небольшой, но содержательный обзор историографии, приведенный С.Л. Утченко, из которого можно составить определенную классификацию мнений ученых: 1. превращение титула при Цезаре в понятие, обозначающее власть и сферу компетенции (Т. Моммзен, М. Гант);

2. полное сохранение старого республиканского качества (А. Эдкок);

3. отрицание связи римского титула с монархической властью (Р. Сайм, отчасти — сам С.Л. Утченко);

4. нахождение определенной, хотя и достаточно сложной и опосредованной связи между монархическими устремлениями Цезаря и титулом “император” (Н.А. Машкин);

5. отказ от сколь-нибудь определенного формального анализа (Эд. Мейер). См. также — Grant M. From imperium toAuctoritas. Cambridge, 1946. P. 409sqq.; САН. 1-ed. V.IX. P. 728; Meyer Ed. Caesar's Monarchic.., S. 465–472; Syme R. Roman revolution…, P. 52; 2) Imperator Caesar…, P. 178–179.

Теория принципата как монархии, типологически сходной с просвещенными абсолютистскими монархиями XVI–XVIII вв., вероятно, была первой из исторически появившихся теорий, а у ее истоков стоят Ш. Монтескье, П. Корнель и И.В. Гете. См.: Монтескье Ш. Рассуждения о величии и упадке римлян. Спб., 1883; Вико Дж. Основания науки о природе наций. М., 1940; Шампаньи Ф. Кесари. Спб., 1842; Ampere J.J. L'Empire Romain. Paris, 1867. Подробный обзор истории этой теории см. Межерицкий Я.Ю. Республиканская монархия. Метаморфозы идеологии и политики императора Августа. Москва-Калуга, 1994. С. 38–39.

Известное возрождение “теории монархии” и развитие типологического сопоставления Римской Империи с эллинистическими монархиями и восточными державами было связано с прогрессом исследований в области религии и идеологии. См. напр. Gage J. De Cesar a Auguste ou est le probleme des origins du principat?//RH. 1936. P. 279–342; Pippidi D. Recherches sur le culte imperiale. Paris-Bucarest, 1939; Charlesworth M.P. Pietas and Victoria. The Emperor and the Citizen//JRS. 1970. P. 1–10.

Так называемая “теория фасада” ведет свое начало со времен Ш. Монтескье, Ф.М. Вольтера и Эд. Гиббона. Ее сторонники склонны идеализировать республиканские институты и считать эпоху Империи периодом духовного, морального и политического упадка. См. Gibbon E. Decline and fall of Roman Empire. London, 1896. V.l. P. 7; 12–13. О ранних и последующих “теориях фасада” см. Межерицкий Я.Ю. Республиканская монархия…, С. 38–39.

Впрочем, загадка ценза остается. Примерно 3, 5 млн. свободных мужчин, правда, на территории близкой к современной Италии, предполагает наличие общего числа населения в 10–14 млн. свободного населения при плотности втрое меньшей, чем современная. Обычно оценки специалистов идут гораздо ниже. П. Брюнт и Кл. Николе оценивают население Италии времен Августа в 4, 5 млн. свободных и около 3 млн. рабов (Brunt P. Italian manpower…, P. 124–126; Nicolet Cl. Economy…P. 604–605). Так или иначе, к концу правления Августа даже при самых минимальных подсчетах число граждан примерно удвоилось.

Особенно важным было исчезновение непроходимой грани между гражданами и негражданами и создание представления, что все жители Империи являются потенциальными гражданами. Это представление формируется в эпоху Цезаря, когда италики, наконец, получили гражданские права по-настоящему, а провинциалы, ранее об этом и не мечтавшие, получили достаточно реальную надежду. См., например. Sherwin-White A. The Roman Citizenship. A survey of its development into a world franchise // ANRW. Tl. 1. Bd. 2. Berlin-New York, 1972. P. 40–55.

Именно так действовали римляне в ходе 55–64 гг. В 58 г. римляне усилили сирийскую группировку Уммидия Квадрата (4 легиона), находившуюся в Сирии, за счет создания новой группировки Домиция Корбулона (IV Скифский, V Македонский, XV Аполлонов легионы). Именно эта вторая группировка и вела наступление в Армении в 58–60 гг. н.э., тогда как легионы Уммидия прикрывали сирийскую границу (Тасс. Ann., XIII, 34–41; XIV, 23–26). Напротив, в 114 г. Траян двинул в Армению всю свою огромную армию из 10 полных и 5 частично укомплектованных легионов (Hanslik R. Ulpius // RE. Supplbd. 10. S. 1065–1066).

В 55 г. Цезарь написал большой филологический трактат «Об аналогиях» (De analogiis) (Suet. Caes., 56), посвятив его Цицерону и удостоившись восторженного отзыва последнего (Cic. Brut., 72, 253). От сочинения дошло около 80 фрагментов, как правило, приводимых поздними грамматиками (Помпонием, Присцианом, Пробом, Харисием) и писателем-эрудитом, Авлом Геллием. В трактате затрагивались вопросы исторической лингвистики (Pomp. Comm. art. Don. p. 27. Lind. p. 108) и теоретические вопросы языкознания (Don. p. 27. Lind. p. 108), а также — вопросы словообразования (Priscian p. 545 P; 707 P; Chads, p. 108–109), склонения существительных и спряжения глаголов (Priscian p. 545 Р; Probus. Art. min 28; Pomp. Comm. art. Don. p. 233 Lind.; Charis. p. 104, 109, 707, 708, 985). По всей вероятности, задачей трактата было не только изложение важнейших проблем латинской лингвистики, но и создание некоего практического руководства о том, как правильно говорить по-латыни. По крайней мере, один из советов Цезаря звучат необычайно актуально даже в наше время: «Подобно камню подводному избегай незнакомого и непривычного слова» (Gell., I, 10). Фрагменты трактата Цезаря см. С. Iulii Caesaris. Commentarii cum supplementis A. Hirtii et aliorum rec. F. Oehler. Lipsiae, 1873. P. 430 433.

Полностью дошли «Заговор Катилины» и «Югуртинская война», во фрагментах — «Истории». Три сочинения спорны — два письма к Цезарю и инвектива против Цицерона (см. ниже). Ни одного цельного труда других историков I в. до н.э. до нас не дошло.

Вероятно, наиболее дискутируемыми проблемами в обширной «саллюстиане» являются вопрос о политической ангажированности историка и объективности и достоверности его информации. Одни исследователи видят в нем «партийного» писателя, сторонника популяров и Цезаря, а некоторые представителя этого течения даже считают Саллюстия скорее публицистом, чем историком. Начало этой тенденции положили труды Г. Герстенберга и Эд. Шварца (Gerstenberg G. 1st Sallust ein Parteischriftsteller. Berlin, 1893; Schwarz Ed. Die Berichte tiber die catilinarische~Verschworung // Hermes. 32. 1897. S. 554–608. Эта часть ученых более склонна к скептической оценке его творчества и достоверности его информации. Так, Р. Сайм (Syme R. Sallust. Berkeley, 1964) считал, что написание истории было для Саллюстия формой продолжения политической деятельности, экономические и политические теории писатель переводил в область морали, а факты и их достоверность не были предметом его особой заботы. Кроме того, Саллюстий излишне увлекался философскими теориями, политической публицистикой и собственным литературным стилем. Напротив, другие исследователи видят в Саллюстий объективного историка, ученого и теоретика, ставившего отыскание истины превыше всех прочих задач. См. напр., Patzer H. Sallust und Thukidides… S. 147–152; Fritz К. von. Sallust und das Verhalten… S. 188, 203, 205; Bucher K. Sallust… S. 307; Seel O. Von den Briefen ad Caesarem zur Coniuratio Catilinae. Stuttgart, 1930. S. 5–33, 77–84; Egermann P. Prooemien zu den Werk des Sallust. Wien, 1936. S. 35, 67, 73–80, 85–87.

В историографии существует достаточно много различных оценок отношения Саллюстия к Цезарю. Так, Ф. Клингер считает Саллюстия борцом с сулланской системой и господством нобилитета и союзником Цезаря, впрочем, разочаровавшимся как в политике Цезаря периода диктатуры, так и в его преемниках (Klinger F. Über die Einleitung… S. 26–27), мысль о разочаровании подчеркивают, например, X. Дрекслер и Ф. Эгерманн (Drexler H. Sallust… S. 43–44; Egermann P. Die Prooemien… S. 85–87). Другие ученые видят в нем консерватора и государственника (Skard E. Sallust als Politiker… S. 45, 72–73; Vretska К. Der Aufbau des bellum Catilinae // Sallust. Hrsg. von V. Poschl… S. 91, 99) или, напротив — мыслителя-утописта (Seel О. Sallust… S. 20). По мнению К. Бюхера (Biicher К. Sallust… S. 327; 364–9), хотя Саллюстий был популяром и «партийным писателем», художник в нем явно возобладал над политиком. У Паананен полагает, что объективный исследователь оказался сильнее политически ангажированного популяра: Paananen U. Sallust' s politico-social terminology… P. 110–112

Существует мнение, что Цезарь стал пожизненным диктатором 15 февраля 44 г. (Jos. Ant., XIV, 211, 2; Cic. Phil., II, 87). Подробнее см. Rawson E. Caesar… P. 463. Это мнение сомнительно, т.к. 15 февраля — это как раз праздник Луперкалий.

2 сентября Цицерон произнес I Филиппику, а 28 сентября ответил на обвинительную речь Антония. Это и была знаменитая II Филиппика.

Ранее он был женат на падчерице Антония Клавдии и дочери Либона Скрибонии.

Проблема сражения при Акции остается исключительно сложной, а описание сражения у древних авторов весьма неясно. Можно задать, по крайней мере, три основных вопроса: во-первых, каковы были план и цели Антония в этом сражении, и рассчитывал ли он на полную победу над флотом Октавиана, или ставил более ограниченные задачи; во-вторых, почему с поля боя бежала Клеопатра, наверное, самое заинтересованное лицо и, наконец, почему Антоний предпочел последовать за ней, а не остаться с флотом? Было ли это иррациональным порывом, как полагает Плутарх, или положение флота Клеопатры и Антония было, действительно, безнадежным? Пропаганда Октавиана, естественно, хотела изобразить, что они предали собственную армию, но были ли для этого основания?

Надписи позволяют установить определенную динамику. В 29 г. до н.э. он получил 6 и 7 аккламации (Dess., 80–81), в 12–11 гг. до н.э. их было 13 (Dessau, 90). Согласно Диону Кассию и «Res gestae» Август был императором 21 раз (Dio., 52, 41), но в надписи 2 г. до н.э. появляется imp. XXVI (Dess., 104).

Теория монархии, вероятно, самая старая из теорий принципата, а ее истоки можно проследить вплоть до эпохи раннего Средневековья. Средневековые монархи, начиная, вероятно, с Карла Великого, видели в Империи некий монархический эталон, а общественная мысль Средневековья, видимо, мало отличала Империю от современных ей монархий. Особенно популярными теории монархии стали в эпоху «просвещенного абсолютизма» XVII–XVIII вв., когда идеологи английской, французской и других монархий проводили параллели между своими государствами и Римской Империей. В несколько негативном ракурсе определение Империи как монархии в противопоставлении со свободой греческого полиса или римской республики появляется в эпоху Возрождения (Данте Алигьери, Ф. Петрарка, Эразм Роттердамский). Теория «монархического принципата» фактически возрождается в труде В. Гардтгаузена и становится широко распространенной в I половине XX века, сохраняя определенные позиции и по сей день. См. напр. Gardthausen V. Augustus und seine Zeit. Berlin, 1881–1904. Bd. 2. S. 540; Dessau H. Geschichte der römischer Kaiserzeit. Berlin, 1924–1928; Rice Holmes T. The architect of Roman Empire. London, 1928–1931. V. 1–2; Виппер Р.Ю. Очерки истории Римской империи. М., 1923; Сергеев B.C. Очерки… С. 373–411; Ковалев С.И. История Рима… С. 490, 495, 583, 643, 683, 691.

В. Гардтгаузен и его последователи, по преимуществу, ориентировались на европейский тип монархии. Другим ответвлением «монархической теории» является сближение Римской Империи с монархиями Востока и эллинистического мира, равно как и признание многочисленных заимствований у этого последнего. См. напр. Gage J. De Cesar a Auguste… P. 279–342; Charlesworth M.P. Pietas and Victoria… P. 1–10.

В отличие от Т. Моммзена, считавшего императора и сенат «равными властями», авторы этой теории делают упор на «республиканскую» составляющую системы. Meyer Ed. Kaiser Augustus // Kleine Schrigten. Halle, 1910; 2) Caesar's Monarchic und der Prinzipat des Pompeius… S. 123–125; Ферреро Г. Величие и падение Рима. М., 1915–1923. Т. 4–5.

Сторонники «теории равновесия», в принципе следуя за Т. Моммзеном, склонны рассматривать принципат как сложную систему взаимодействия двух сил и вносить подчас значительные коррективы в теорию «двоевластия». Mispulet Cl. Les institutions politiques des Romains. Paris, 1883. V. 2. P. 70, 81; Jones A.H.M. Augustus. London, 1970. P. 187; Портнягина И.П. Сенат и сенаторские сословия в период раннего принципата (диссертация). Л., 1982; 2) Сенат и сенаторское сословие в период раннего принципата. Калинин, 1989; Кнабе Г.С. Корнелий Тацит. M., 1981. С. 30–37; 2) Корнелий Тацит и проблемы истории древнего Рима эпохи ранней Империи. М., 1983. С. 134, 142, 148, 167–168; 3) Древний Рим, история и повседневность. М., 1986. С. 20, 27–28, 148; Межерицкий Я.Ю. «Республиканская монархия…» С. 367–368. Известной формулой этой теории можно считать определение И.П. Портнягиной, что принципат был соглашением двух неравных сил, при котором более сильная сторона (монархия) должна была считаться с более слабой (сенат).

Вероятно, главным отличием «теории фасада» от «теории равновесия» является то, что сторонники первой считают «республиканскую составляющую» только правовой и идеологической фикцией, предназначенной для прикрытия монархических реалий и лишенной какого-либо сущностного содержания, тогда как «теория равновесия» предполагает определенную степень значимости этой традиции.

«Прежде всего, он (Помпей) предоставил нескольким сенаторам возможность полностью распоряжаться податями, расходами, правосудием; римский народ, ранее обладавший высшей властью, он, издав даже не равные для всех законы, оставил в рабстве» (Sail. Ер. ad Caes., И, 3, 2).

Различные оттенки этих мнений очень хорошо представлены в цитируемых выше статьях в сборнике В. Пешля: Г. Дрекслер и К. Вретска полагают, что из двух позитивных образов Саллюстий явно предпочитает Катона, что было, разумеется, демонстрацией скрытой оппозиции. Э. Скард считает, что Саллюстий восхищался Цезарем, но позже изменил свое мнение. X. Патцер и В. Пешль склонны считать историка цезарианцем, сохранившим верность своему герою. В диссертации О. Зиля можно встретить еще один вариант решения вопроса: Цезарь и Катон являются положительными героями, и искать какое-либо предпочтение было бы нецелесообразно.

На наш взгляд, Саллюстий принес в лагерь Цезаря ненависть к нобилитету, характерную для местных муниципальных элит и сочетал взгляды популяров с идеями «неоконсерваторов». По большому счету, он остался цезарианцем, а его консерватизм — это не республиканизм римских аристократов, а «неоконсерватизм» муниципала.

Флор рассматривает историю Рима по аналогии с человеческой жизнью. Царский период (до свержения царей) — это детство народа; время покорения Италии (с 503 по 264 гг.) — юность; время от 264 г. до победы Августа (31 г. до н.э.) — его зрелость, после чего начинается старость (Flor, prooem.).

Речь идет о недошедших до нас «Ливийских» и «Иллирийских» и дошедших «Испанских», «Сирийских» и «Митридатовых» войнах (книги 6, 11–12, фрагм. Книг 7 и 8).

Ссылки без указания автора — ссылки на «Гражданские войны» Аппиана.

“Обе партии были в равной мере заражены процессом политического разложения и фактически одинаково ничтожны. Обе они в силу необходимости были связаны с существующим порядком, так как у обеих отсутствовала всякая политическая мысль, не говоря уже о каком-либо политическом плане, выходящем за пределы существующего строя. Поэтому обе партии прекрасно уживались друг с другом, их цели и средства на каждом шагу совпадали”.

См. гл. 1–2.

См. Введение.

Можно также вспомнить перечень кризисов, приводимый Кл. Николе (Nicolet Cl. Economy and society… P.311–315): аграрный кризис 133–121 гг., движение Сатурнина 103–100 гг.; гражданские войны (с перерывами) 88–81, 78, 63, 49–44 гг.; Союзническая война 90–88 гг.; восстания рабов 136–132, 106–102, 73–71 гг., мятежи 47 г. и война с Секстом Помпеем в 39–36 гг. К этому можно добавить регулярные кризисы с продовольственным снабжением, начавшиеся в 124–123 гг. и продолжавшиеся до принципата Августа, финансовые и долговые кризисы 89–88, 66–63 и 48–47 гг. и чисто финансовые кризисы 88, 82, 63–61, 45–44 гг. “Во всех этих событиях”, — заключает Кл. Николе, — “наши источники неизменно подчеркивают социальное измерение: “богатые и “бедные”, “нобили” и “оптиматы” против “плебса”, “народа” или “низших классов”.

Из 37 человек из этого списка, 12 были убиты, а 11 осуждены. 8 человек из этого списка — это легаты Цезаря и его сторонники (Анний Бальб, Фуфий Кален, Ватиний, Требоний и др.) уцелели благодаря его победе и были бы уничтожены в случае поражения. Погибли почти все гракханцы и сторонники Сатурнина, борьба 80-х гг. закончилась их почти полным уничтожением, а популяры 70–60-х гг. становились жертвами процессов. В 50–40-х гг. Помпей и его сторонники вернулись к методам Суллы.

См. главу 7.