«Мерзость… Мы даже слова одинаковые подобрали…» — отстраненно подумала Саша. Она понимала, что это последние мгновения подобной близости мужа и сдерживала слезы, стараясь встретить удар судьбы достойно. Вряд ли Глеб поймет…
— Санька, не вздумай, — предупреждающе прошептал ей на ухо муж, — если ты сейчас скажешь, что уходишь, или еще что-то в этом же духе…
— Глеб, но ты же видел снимки…
— И что?
— Зачем тебе вся эта грязь?..
— Во-первых, даже если бы на этих снимках была ты, это не сыграло бы для меня никакой роли. А во-вторых, я знаю, что это монтаж. Виртуозный, высококлассный монтаж. Так что, хватит выдумывать проблемы на пустом месте.
— Но…
— Саш, та мразь, что сделала это, уже получила свое.
— Перебудько? — удивленно подняла глаза Александра.
Глеб кивнул.
— Но как ты узнал?
— Думаешь, я не понял, почему ты ушла от меня? Он угрожал тебе этим? — кивок в сторону рассыпанных по полу снимков.
— Да…
— Поверь, больше он тебя не тронет. Никого не тронет.
— Но…
— Все, Саш, перестань, — Глеб крепко обнял жену и погладил ее по голове, — со мной тебе не нужно ничего бояться. Твоя жизнь — это моя жизнь. Все, что происходит — хорошее или плохое — мы разделим на двоих и переживем вместе. Главное, не скрывай от меня свои страхи…
Девушка затихла в его руках, пытаясь поверить словам мужа, а потом, вздрогнула и судорожно вздохнула. Так долго сдерживаемое напряжение, наконец-то, отпустило, и Саша разрыдалась. Все, что мучило ее раньше, все те неприятные воспоминания и боль, что скопились на протяжении последних лет, вылились сейчас в слезах, заставляя девушку вздрагивать и крепче обнимать Оборского.
— Сашенька, родная, все хорошо, — шептал Глеб, пытаясь успокоить жену, — мы справимся, все наладится…
Он не мог подобрать нежных слов, не мог заставить себя произнести обычные ласковые утешения, лишь прижимал Александру к себе, и всей душой мечтал вырвать из ее сердца неприятные воспоминания и страхи.
А Саша, отогреваясь в объятиях мужа, не могла поверить, что тот кошмар, который преследовал ее на протяжении долгого времени — всплывающие наружу подробности ее жизни, Глеб, с презрением отказывающийся от шлюхи, как это сделал отец, дети, которых у нее отбирают… — наконец-то закончился, и ей нечего больше бояться.
— А Перебудько… Что ты с ним сделал?
— Забудь о нем.
— Ты… Он жив?
— Саш, не думай об этом, — поморщился Глеб, — и не вздумай его жалеть.
— Но…
— Он посмел угрожать тебе, такое я не прощаю. И таких врагов, как Виктор Семенович, лучше не оставлять за спиной.
Глеб не стал рассказывать Александре, сколько подробностей всплыло при детальном расследовании всей деятельности влиятельного чиновника. Сколько подобных снимков и шантажа других жертв обнаружилось в бумагах Перебудько, сколько мерзких фактов всплыло при личном допросе… Нет, всего этого Саше знать не нужно, пусть спит спокойно, не для нее подобные откровения. Жаль, что не уничтожил сразу найденные снимки и его жене пришлось еще раз все вспомнить… Хотя, с другой стороны, иначе, она бы никогда не решилась рассказать ему о своем, как она считала, «позоре»…