Бабушка ему очень обрадовалась:
– Выведи, добрый человек, из тайги – вот как тебе благодарна буду.
А он ей:
– Так и быть, бабка, выведу. А ты мне за это своего пса отдашь.
Это Лая-то! О нем тогда уж далеко слух прошел, что замечательный пес. Хоть понаслышке, а все охотники километров на сто кругом его знали.
Бабушка сдвинула брови.
– Нет, – говорит, – пес у меня не продажный. Он моему покойному сыну верный товарищ был, а теперь мне на всем свете первый друг. Что хочешь проси – ничего не пожалею. А друга не отдам.
Охотник уперся:
– Деваться тебе, старая, некуда. Все равно отдашь.
– Ну, – бабушка говорит, – коли совести в тебе нет, нечего мне с тобой и разговаривать. Покинь старуху одну в беде.
Тот разозлился.
– Все равно, – говорит, – я у тебя пса силой уведу.
– Попробуй, – отвечает бабушка. И взялась за топор.
Ушел злой человек ни с чем.
Бабушка говорит: мы – крепкая косточка, мы из сибирских казако́в.
Так-то так, да ведь и тайга – не городской парк культуры и отдыха. Чаща, болота, горы. Снег по пояс. Вьюги. Как тут себе еды промыслить?
Отец, бывало, уложит лося или медведя и тут же на месте освежует. Кусок мяса отрежет – какой в мешок уйдет. Это – с собой. А тушу и шкуру – в амбарушку.
Такие амбарушки звероловы себе в тайге рубят. На гладком бревне ставят, чтобы никакой зверь не залез. Тут и хранится мясо до времени. Ведь не всякий раз охота задастся – бывают и долгие черные дни.
Говорил отец бабушке, что у него три полные амбарушки запаса в тайге. Там и лосятина, и оленина, и медвежатина. А где их, те амбарушки, искать? Вот вопрос!
Все-таки бабушка моя догадалась, как ей быть.
Ремнем потуже перепоясалась, топор за пояс, на лыжи стала и санки с собой взяла.
– Ну, Лаюшка, – говорит, – на тебя вся надежа. – Беги вперед – показывай, где хозяин складывал добычу. Ищи!
Лай хвостом покачал – и в тайгу. Побежит-побежит да оглянется – идет ли за ним бабушка?
И такой умница: прямо-прямо к амбарушке привел!
Потом, когда бабушка все мясо домой на санках перетаскала, Лай вторую амбарушку показал. А там и третью. Так всю зиму с мясом были, очень даже сытно прожили.
А весной, когда лед растаял, постелила бабушка в отцов челн звериные шкуры, собрала кой-какую поклажу – и спустилась речкой за шестьдесят километров до ближнего селения.
Там хорошие люди ей помогли, сельсовет избу дал.
Бабушка списалась с городом, где тогда моя мать училась и я – маленький – с нею был. Узнала бабушка, что мать сильно больна. Скорей на железную дорогу – и к ней. Да все равно не успела: умерла моя мама.
Так бабушка и осталась одна на свете, да еще со мной маленьким на руках.