Но официальная позиция, клянусь, не является моим глубочайшим убеждением. Мне нажегся, что эта самая официальная антропология, запутавшаяся в паутине метафор, сотканной из категорий естественных наук и выдаваемой за одежды «общественной науки», одинаково слабо проявила как способность привести теорию в согласив эмпирической реальностью, так и логическую состоятельность. В отличие от математики, где «истина и интересы людей не противостоят друг другу», как давным-давно сказал Гоббс, в общественной науке ничто не бесспорно, потому что общественная наука «сравнивает людей и вмешивается в их права и выгоду», так что «столь же часто, как довод выступает против человека, так и человек выступает против довода». Решающие различия между формализмом и субстантивизмом — постольку поскольку здесь признается их существование, но не то, что почитается ими за истину, — представляются идеологическими. Воплощая мудрость исконных буржуазных категорий, формальная экономика процветает как ведущая идеология у себя дома и как этноцентризм — за его пределами. Ведя борьбу с субстантивизмом, она черпает великую силу в глубокой своей совместимости с буржуазным обществом — которое также не отрицает, что конфликт с субстантивизмом может привести к конфронтации (двух) идеологий.
Когда в старые времена физики и астрономы, работая под сенью установленных церковных догм, воздавали хвалу Богу и Королю, они знали, что делали.
*Ведущий международный антропологический журнал.
** В оригинале стихи: Не who's convinced against his will/ Is ofth» same opinion stiff
Данный труд играет на той же оппозиции: без иллюзии, что догмы проявят гибкость, но с надеждой, что божества проявят справедливость. Политико-идеологические различия между формальным и антропологическим мышлением можно было бы с легкостью проигнорировать при написании научного труда, но это не сделает последствия их противостояния менее значительными. Нам говорят, что субстантивизм мертв. Политически, по крайней мере для какой-то части мира, это может быть и так; растение перестало развиваться. Мы слышали также, что буржуазная экономическая наука обречена, осужденная историей разделить судьбу общества, которое ее породило. Во всяком случае, не современной антропологии решать, кто здесь прав, В нашей науке достаточно научности[7], чтобы по крайней мере знать, что является прерогативой общества, а также и академических небожителей, которые обладают его мандатом. Тем временем мы возделываем свои сады, ожидая, что боги пошлют нам дождь или — как думают в некоторых племенах Новой Гвинеи — просто помочатся на нас.