– Не хочешь, – уже с каким-то злорадством хрипел за стеной голос.
– Папка… я… я не буду… папка, – торопливо залепетала девочка.
– Нет, врешь теперь…
Раз, два… раз, два… Едва внятные удары по голому телу долетели до моего сознания. В исступлении рванулся я с постели и вбежал туда…
Высокий рыжий мужчина держал трепетавшую от страха и слез Катю, зажав коленями, и со всего размаха бил то по одной, то по другой щеке.
– Не смейте, слышите… Я вас задушу!.. – в бешенстве крикнул я, выхватив девочку за руку.
Высокий мужчина встал, улыбнулся и заморгал глазами.
– Я, собственно, для ее же пользы, – пробормотал он, – потому, три года…
Но я уже не слыхал его… Я бросился вон на улицу. Без памяти перебежал несколько раз с одной стороны на другую. Черта была уничтожена. Все во мне было само по себе. Я сознавал одно: надо уйти! Куда-нибудь, как-нибудь, неизвестно зачем, но уйти, уйти, во что бы то ни стало! В совершенном исступлении, задыхаясь от нервных спазм, сам не зная куда, летел я по тусклым туманным улицам.
Мерещилась холодная, бесстрастная река с суровыми полузастывшими волнами; вечное безмолвие, страшное упокоение. Бесстрашный образ с дьявольской силой притягивал к себе и предчувствием покоя наполнял мою грудь…
Вдруг почти лицом к лицу я столкнулся с Родионовым – это был мой товарищ по университету, болгарин.
– Здравствуйте, – сказал он, крепко стиснув мою руку.
– Да-да, здравствуйте, – пробормотал я, рванувшись дальше.
Но он удержал меня.
Почему я его встретил? Именно его и при таких обстоятельствах?
Глупый вопрос, скажете вы: случайность и больше ничего. А что такое случайность? Видите ли, я не то что фаталист, но иногда, когда что-нибудь совершается очень неожиданное, совсем что ни на есть случайное, мне начинает казаться, что это не случайность какая-то там, а именно то самое, что должно было случиться, что я даже знал, что это случится, и что все, что я затем делаю, уж не я делаю, а так, как тому положено быть.
– Странная встреча, – нервно усмехаясь, сказал я.
Встреча действительно была какая-то необычайная. У меня даже мелькнула мысль: не галлюцинация ли это?
– Странная встреча, – снова повторил я, пугаясь своего голоса и чувствуя, что на глазах моих выступают холодные слезы.
– На вас лица нет, – шепотом сказал Родионов, не выпуская мою руку.
– Я не здоров, но и вы… вас узнать нельзя.
К величайшему моему изумлению, нижняя челюсть его начала вздрагивать, глаза стали странно-узкими, и звук, похожий на сдавленный смех, шипя вырвался из его груди.
– Позвольте, вы расстроены… может быть, хотите пройтись, – забормотал я.