ну еще что там? Да, я упал и, валяясь на полу, целуя и пол, и крест, бессвязно говорил Ему, распятому мертвецу, говорил о всех грехах своих!
– Господи Боже мой, помилуй мя грешного, помилуй мя… Да, да, развратил Марфу, издевался над Верочкой, всех надувал, как подлец, как мошенник, ходячий труп. Антихрист. Но Ты Христос мой, Бог мой, прости меня, спаси меня! Не могу я людей любить… не могу…
Все это я говорил искренно, по-настоящему плача, клянусь в этом. И в то же время, откуда-то из беспросветной глуби, все же продолжая наблюдать за самим собою. Как я дико трусил тогда, что вдруг и в самом деле Христос что-нибудь скажет мне!
Напрасная боязнь! Христос молчал и преблагополучно висел на кресте.
Я тихо отошел прочь и, повернувшись к Нему, как к живому, внятно проговорил:
– Аминь!..
Что я, собственно, хотел сказать словом «аминь»? Не знаю, право. Во всяком случае, здесь было желание выразить что-то окончательное.
Но, увы, этим диким вечером мои молитвенные «приступы» не кончились.
Весь следующий день я находился в странном и довольно неожиданном для меня возбужденном состоянии. Я чего-то ждал. В этом ожидании не было ничего определенного, но какая-то глубокая и твердая уверенность, что ждать есть чего.
Вечером, первый раз за целый месяц, я вышел на улицу. Я чувствовал себя как после тяжелой болезни. Свежий осенний воздух дурманил меня. Уличный шум казался особенно резким и вызывающим.
Мертвецы под именем «прохожих», по обыкновению, куда-то спешили.
Как это они могли остаться совсем такими после всего того, что со мной случилось!
Меня сразу поразило одно обстоятельство: церкви возбуждали во мне совершенно особенное внимание. Раньше я никогда так не смотрел на них – должно быть, поэтому и не замечал, что их такая масса. Я гулял не больше получаса и уже заметил пять-шесть церквей и часовен.
Шла какая-то служба. Через решетчатые окна я видел красные огоньки восковых свечей. Молились.
Больше всего, кажется, поражали меня не самые церкви, а прохожие, которые останавливались перед ними и тут же, на уличной трескотне, крестились и клали поклоны.
Нелепо, но должен признаться, что около одной церкви я также снял шляпу и перекрестился. Зачем? Просто так, посмотреть, как это выйдет. Я оглянулся на прохожих. Они ничего, как будто бы так и быть должно: шел человек мимо церкви и перекрестился. Набожный, мол, должно быть, из купцов или из духовных!..
Мертвецы, мертвецы! Так, прикидываетесь только живыми, на тридцать лет прикидываетесь, а потом разом бух в яму, и сразу обнаружится истинная «природа» каждого.