Украденный роман (Нурисье) - страница 26


Две недели я поглощен только одной мыслью: вижу тех, кто стоит на стреме, их внимательные глаза в темноте сада, на дороге, и наши ключи в руках терпеливых воров; они ждут, когда в доме погаснет свет и нас сморит сон.

Раньше я о них особо не задумывался. И был не прав. Утверждают, будто на каждого человека приходится по меньшей мере одна крыса и будто нашему быстрому размножению соответствует их размножение в подземельях, речных камышах, в полях, разрушенных домах и на окраинах пустынь, что в мире кишмя кишат миллиарды прожорливых и изобретательных воришек, разносчиков кошмаров, проницательных наблюдателей наших жизней. Чудо, что мы с крысами не встречаемся чаще. В 1962 году мы жили на площади Франциска I и летом, около полуночи, частенько отправлялись пройтись в садах Елисейских полей, пропустить последний стаканчик на террасе кафе на улице Мариньян. (Уцелело ли оно?) После часа ночи в нем не было почти ни души. Мы устраивались как можно дальше от входа и обычно сидели молча. Вскоре из-под решеток сточных канав выползали они. Мы замечали двух, трех крыс, которые, задрав морды, озирались по сторонам, после чего, успокоившись, направлялись на улицу Мариньян, к той нише, куда всего несколько минут назад ресторанная прислуга притащила мусорные ящики. Тотчас появлялись и другие, скромные, деловитые, старающиеся не слишком попадаться на глаза редким прохожим крысы и торопливо семенили к кучам отбросов, вонь которых доносилась до нас.

Под широкими плитами парижских тротуаров, загаженных металлическими крышками от бутылок, плевками, окурками, мне виделась канализационная сеть, система труб, подземные ходы, водостоки, какие-то осыпи, темные и холодные глубины, в которых разыгрывается множество эпизодов жизни, более жестокой, чем наша. Вот о чем следовало бы написать роман, роман о сделках, тайных и безвестных обществах, о ночах, в которых не дают покоя внезапные нападения и обжираловки. Но всему этому мы гораздо чаще предпочитаем трепет собственного сердца, а позднее те безумства или огорчения, что ранят его и оставляют нас, обессиленных, слабовольных, на краю головокружительнейших пропастей.


Более всего поражает их спокойствие. Они не убегают, не отступают. В крайнем случае они выжидают: в Б. крысы, пьяные от отравы, которую я иногда им подсыпаю — например, если обнаруживаю их в «техническом отсеке» бассейна, — замирают на месте, глядя на меня потускневшими глазами, которые заставляет мигать близкая смерть. Или другое воспоминание: почти полвека назад в Керуане войска окружили ночью лагерь бедуинов. При свете фар нескольких джипов солдаты расстреливали из винтовок крупных черных крыс, метавшихся между палатками. Это было в тот год, когда Камю опубликовал «Чуму».