Лес кончился внезапно, как отрезанный. Экспресс вылетел из лесной чащобы на равнину, перестук колес стал тише, движение обманчиво медленнее. Вместо древесных стволов, стеной пролетавших перед глазами, за окном под голубым небом расплеснулись до горизонта поля озимых. Слева, поодаль от железнодорожной насыпи, поблескивала река. На ее берегу мужики без штанов трясли бредень. Грим успел увидеть, как на солнце сверкнула чешуёй рыба. Бегемоту надоела его походная корзинка, теперь он сидел столбиком на коленях хозяйки и, как и они, смотрел в окно. Мария Владимировна улыбалась, зачарованная плывущим навстречу солнечным пространством, одной рукой она гладила кота, другой держалась за Грима. Спросила восторженным шёпотом:
– Узнаешь?
Грим хмурил брови, пожимал плечами, он не узнавал земли, по которой его нёс поезд. Это была другая, чужая земля… Куда делся лес, откуда здесь взялась эта равнина с хлебами?!
– Что-то не помню, – растерянно пробормотал он. – Совсем не помню…
– Ну как же! – глаза Машеньки сияли. – Это же то небо, под которым ты летал во сне! Посмотри, это оно!
Грим покосился на Машеньку.
– Откуда ты это знаешь?! Это совсем другое небо. На земле должны быть цветы, а здесь озимые какие-то, – но по совету Машеньки посмотрел, вгляделся в пейзаж за окном, силясь вспомнить. И опять нахмурился…
По проходу шла проводница. Поравнявшись с ними, остановилась, заинтересованная холеным черным котом.
– Надо же, какой! Барин прямо! – Посмотрела, куда так внимательно глазеет кот, и сказала ему:
– Ну давай пакуйся, красавец, через полчаса конечная.
– Нам до Славяново, – сказал Грим.
– А мы туда не ездим, – сообщила проводница. – Доедете до конечной, а там пешком дойдете… там недалёко, километров пять.
– Не понял, – удивился Грим.
– Чего тут непонятного, – проводница вместе с Бегемотом продолжала глазеть в окно. – Славяново давно оптимизировали. Теперь конечная в райцентре. А там что? Мухосрань…
– Почему Мухосрань?! – обиделся Грим за свою деревню. Проводница перевела взгляд на странного пассажира. В глазах у нее появилась заинтересованность.
– Ну не ездим мы туда, уж шесть лет как. Называется оптимизация. Понятно?
– А как же люди?! – спросила Мария Владимировна. Проводница оживилась, разговор налаживался интересный.
– Какие люди?
– Славяне, – сказал Грим, – которых вы оптимизировали.
Проводница мгновенно созрела для политический дискуссии. Поняв это, Бегемот шмыгнул в корзинку.
– Да у нас щас кого хошь оптимизируют – не почешутся. А вас-то какая нелегкая туда несёт?
Проводница не понравилась Гриму, засаленная какая-то, руки грязные, помада на губах кровавая, наляпана абы как. И нахрапистая, готовая тотчас скандальничать.