Отец Никодим вернулся в свое кресло. Особист дал отмашку офицеру: «Начинайте».
Шеренги стрелков подались в стороны, пропустив на площадку человека в черной маске. Остро отточенный топор поблескивал у него в руках. Палач остановился рядом с офицером. Что-то подсказывало мне, что он будет сегодня отнюдь не второстепенным действующим лицом.
Офицер кивнул палачу и выкрикнул:
– Номер один, номер два.
Претенденты вышли на свободное место и замерли друг напротив друга.
– Ну? Чего встали, как столбы?
– Что мы должны делать?
Пожал плечами «номер один».
В рядах стрелков послышались смешки. «Номер два» соображал быстрее. Разбежавшись, он въехал обеими ногами в живот противника. Тот вскрикнул от неожиданности и, потеряв равновесие, упал на спину. «Номер два» рванулся к нему и принялся бить лежащего, метя тупым носком ботинка в голову. Когда стало ясно, что «номер один» уже не сможет продолжить поединок, офицер крикнул:
– Довольно.
«Номер два» встал обратно в строй, самодовольно ухмыляясь. Офицер подошел к «номеру один», дотронулся рукой до шеи.
– Живехонек, – коротышка повернулся к палачу. – Твой выход.
Палач навис над лежащим претендентом, поднял топор, примерился… Нечеловеческий крик взорвал барабанные перепонки. Под хохот стрелков, «номер один» вскочил на ноги и побежал по плацу, орошая снег кровью из перерубленной по локоть руки. Он рухнул лицом в сугроб рядом с воротами и остался лежать в таком положении.
– Вам присвоен статус «непретендент», – вызвав новый шквал хохота, сообщил «вдогонку» офицер.
Я бросил взгляд на отца Никодима: тот смеялся, скаля белые зубы.
Это был пир жестокости. Претенденты по двое выходили вперед и, после короткой (или длинной) схватки, победитель, пошатываясь, вставал обратно в строй, а побежденному палач присваивал статус непретендента. Снег дымился от теплой крови. Ее запах щекотал ноздри, вызывая тошноту.
Стрелки в шеренгах скалили зубы, бряцая оружием, орали.
Мне вспомнились Джунгли, дерущиеся твари. Кажется, даже животные не являли такого зверства, как эти люди…
– Номер тридцать один, номер тридцать два.
Я встряхнул головой и шагнул вперед. Напротив меня замер тридцать первый номер.
Лицо Бориса изменилось за то время, что мы провели на этом плацу. В нем появилась угрюмая решимость.
Заорав, Борис кинулся на меня. Сцепившись, мы покатились по снегу. Короткий удар под дых сбил дыхание, но, изловчившись, я заехал коленом в пах противнику. Его хватка ослабла; я вскочил на ноги. Борис, щурясь от боли, занял выжидательную позицию. Я тоже не спешил нападать.
Стрелки загудели.