– Открывай скорее, Андрей, – взмолилась Марина.
Достав заточку, я срезал крышку на зеленой банке: желтые кубики, залитые белесым соком.
– Какой запах!
– Держи, – я протянул банку Марине. Она отпила сока.
– Вкусно.
Взяла пальцами желтый кубик, стала есть.
Я открыл банку для себя.
Правда, вкусно. Но мясо лучше… Оно дает силы.
– Неплохо, – сказал я, отшвырнув пустую банку. – Бывшие, наверное, по праздникам это ели?
Марина наморщила лоб:
– Не знаю… Кажется, на праздник они ели свежие ананасы… Ну, то есть… Богатые ели свежие каждый день, а бедные – на праздник.
– А это тогда для кого? – я кивнул на коробки.
– А это, наверное, для бедных – на каждый день. Или, может, для путешественников – таких, как мы. Не знаю. А почему ты спрашиваешь?
– Всполох, – я замялся. – Похоже, Андрюшка открывал эти банки по праздникам.
Пару секунд Марина смотрела на меня, потом рассмеялась.
– Выходит, у тебя сегодня большой праздник.
Для нее Андрюшка и я – это одно и то же…
Тишину нарушал лишь скрип снега под ногами. Автодорога свернула в лес. Все чаще попадались КТСМ, разрушенные или уцелевшие. В чащобе замелькали остовы каких-то зданий.
Но вот тишина разрушилась, отступила перед настойчивым гулом.
Между тем мы добрели до моста. Река неторопливо гнала куда-то темную воду.
За мостом рельсы поворачивали и вдруг обрывались. Впереди, все еще на значительном расстоянии, застилая солнце, – высилась ржавая стена, оттеснившая Джунгли, уходящая за горизонт.
– Московская резервация, – прошептала всезнайка-Марина, положив руку мне на плечо.
В Малоярославце палило солнце, плавился асфальт на платформе. Молодая пара, дожидаясь электрички на Москву, кормила хлебом голубей, слетающихся отовсюду. Хлопанье крыльев, воркование.
У синего, похожего на терем, вокзала старушка продавала пирожки, но немногочисленные пассажиры, мучимые зноем, не хотели пирожков, а хотели пить.
Островцев купил в ларьке небольшую бутылку газировки и тут же выпил, наслаждаясь. Помнится, в детстве он любил лимонад и, когда мать возила его в Обнинск, просил: «Мама, купи «чебурашку». Мать сердилась:
– Потом по туалетам тебя таскай!
Но все-таки покупала.
Опустив бутылку в урну, Андрей двинулся через привокзальную площадь. Таксисты, поджидающие пассажиров у потрепанных «жигулей» и «волг», окинули ленивыми взглядами: «Нет, не поедет»; лишь один – порядку ради – окликнул: «Парень, в Медынь?».
Островцев проследовал мимо таксистов, мимо автобусной остановки, гудящей народом.
Улицы Малоярославца широки и пустынны.
Многоэтажек здесь немного и почти все – новые.