– Конунг Ахмат, здесь Шрам.
Обмотав руку липковатой тряпкой, я снял вскипевший чайник, поставил на стол, изрезанный ножом.
Стрелок по имени Николай терпеливо ждал: серое равнодушное лицо, тусклые глаза.
– Зови.
Николай отодвинул заскрежетавшую дверь – из вагона устремился густой пар. Спрыгнул на скрипнувший снег.
Поезд остановился на ночь посреди Джунглей. Я требовал от машиниста продолжать путь, но тот не поддался ни уговорам, ни угрозам.
– Как хочешь, конунг, – сказал он, глядя мне в глаза. – Ночью не могу – не ровен час, угодим в яму.
Пришлось отступиться, чтоб не терять время.
– Конунг?
Я обернулся.
– Присядь, Шрам.
Он, конечно, остался стоять, здоровенный игрок, продавшийся стрелкам за то единственное, что так необходимо ему, и что невозможно достать в Джунглях, – за кокаин.
– Хочешь чайку? – спросил я.
Шрам что-то промычал, мотнув башкой. Широкое лицо делил надвое шрам, отчего казалось, что у игрока два носа и четыре губы.
Я отпил из алюминиевой кружки.
– Что имеешь сказать?
Шрам взмок: непривычно находиться в помещении, тем более – в жарко натопленном.
– Неподалеку поляна, конунг. Там игроки, – сообщил он, косясь на потолок.-
Кажется, они думают, что твой поезд – Последний.
– Это всё?
– Все.
Я откинулся на спинку стула, несильно ударившись затылком о стенку вагона, и засмеялся.
– За такой пустяк ты надеешься получить дурь?
Прищуренные глаза Шрама вспыхнули. Почему я в одиночку принимаю это чудовище? Рано или поздно он бросится на меня, чтобы задушить, – и я могу не успеть выхватить пистолет…
– Ну?
Шрам потоптался на месте, нехотя промычал:
– Там, куда ты направляешься, – питеры.
Я локтем задел кружку, которая тут же опрокинулась. Кипяток пролился на стол, закапал на пол.
– Что?
– Питеры, конунг, – Шрам сыто ухмыльнулся. – Похоже, они собираются
организовать в Твери базу.
Я встал со стула, прошел в угол к ведру. Помочился. Шрам терпеливо ждал.