– Сколько их?
– Больше тебя, конунг.
– Насколько?
– Самое малое – вдвое, – Шрам, прищурившись, смотрел на меня. Нет, этот игрок только с виду – громадный дурак…
– Техника?
– Три вертушки и поезд.
Я подошел к сейфу, набрал код замка.
За железной дверцей – горка белых пакетиков. Мое плечо обожгло горячим дыханьем, я обернулся – глаза склонившегося Шрама жадно засверкали.
– Неплохой у тебя запасец, конунг.
– Убери рыло.
Он отстранился. Я запер сейф, протянул игроку пакетик.
Шрам схватил дурь дрожащими руками, тут же надорвал целлофан, всыпал порошок в огромные ноздри. Шумно втянул воздух.
– Убирайся, – поморщился я.
– Прости, конунг, – пробормотал Шрам, облизывая пустой пакетик синим языком.
Как только он притворил за собой дверь вагона, я прилег на накрытую шкурой твари кровать.
Информация Шрама была неожиданной.
Мой отряд направлялся в Тверь для проведения зачистки, а не для битвы с питерами. Да и не слышал я, чтобы когда-нибудь стрелки – москвиты нос к носу сталкивались с питерами… Кажется, Христо упоминал, что когда-то к Отцу Никодиму приезжал из Питера Отец Афанасий. Но откуда Христо мог знать наверняка? Он возрожденец, а не стрелок.
Операция в Ярославле основательно пощипала отряд: тамошние игроки здорово метали заточки. Я не готов к столкновению с питерами. И УАМР ничего не говорит на этот счет…
Так что, поворачивать обратно?
«Шанс обязательно выпадет – главное, не упустить его», – женский голос. На мгновение я будто наяву увидел ее, вспомнил запах волос, наивные, неосуществимые мечты, которые я начертал на флаге своей души и тайно понес через Русские Джунгли. Серебристая Рыбка, плыви…
– Значит, шанс, – прошептал я, глядя, как в печи мечется огонь.
Решение было принято. Чтобы не терзаться понапрасну новыми сомнениями, я поднялся с постели, снял с гвоздя зеленую куртку с нашивкой на рукаве в виде серпика луны.
Серпик луны сверкал и на холодном небе, но смотрел он в другую сторону. Джунгли шумели, где-то выла тварь. Там же бродит Шрам, а может, забрался на дерево и уснул, – улетел в лживо-прекрасный сон. Интересно, что он видит под дурью? Что прекрасно для Шрама? Зеленая долина, пересеченная голубой речушкой, вытекающей, кажется, из самого неба? Едва ли. Красивая женщина? Это уж точно – нет. Скорее всего, он видит себя не Шрамом, а кем-то другим. Может быть, конунгом.
Я пошел вдоль поезда. За приоткрытыми дверями вагонов храпели, стонали, ругались вполголоса; из печных труб летели искры – некоторые поднимались выше деревьев и только там, в вышине, гасли.
В хвосте поезда, на платформе, – вертолет, лопасти свисают чуть не до земли. Единственная вертушка, доверенная моему отряду. Да я особо и не настаивал на большем, полагаясь на пехоту и мощь станкового пулемета.