– О нет, подожди, – спохватился он, обернувшись к Аманде. – Ты ведь у нас мастерица решать проблемы, верно? Умеешь добиваться своего, так? Целеустремленность – вот твое второе имя. Или нет – лучше Превосходство.
Джордж, конечно, знал, что его грубость больно ранит жену, но уже не мог остановиться. Может, ему полегчает, если кому-то будет так же хреново, как ему сейчас, а единственной, кто оказался рядом, была Аманда. Как ни странно, жена не поддалась на провокацию. Ни грубость, ни обидные слова не могли заставить ее выйти из себя.
– Может быть, я и не решу твою проблему, Джордж, но, по крайней мере, могу посочувствовать.
– Много пользы от твоего сочувствия.
– Тебе и раньше случалось терять пациентов, Джордж. Ты врач – естественно, тебе тяжело, когда ты понимаешь, что ничем не можешь помочь. Но я не помню, чтобы прежде ты так убивался.
Аманда испытующе посмотрела ему в глаза. Джордж был пьян, но не до такой степени, чтобы не сообразить, что жена может прочесть в его взгляде то, чего она не должна знать. Джордж поспешил отвернуться. К сожалению, недостаточно быстро.
– Это ведь не все, верно? Какие-то детали ты предпочел опустить? – спросила она. – Что на самом деле произошло в домике у озера?
– А кто сказал, что там еще что-то произошло? – взвился Джордж.
Жена бросила на него усталый взгляд.
– Я знаю тебя как облупленного, Джордж. И догадываюсь, что ты пытаешься скрыть от меня нечто важное. Возможно, самое важное во всей этой истории.
– Самое важное то, что сиделка умерла. Все, конец.
– Это как-то касается Ванессы, не так ли?
– Нет.
– Тогда почему смерть этой женщины…
– Чего ты от меня добиваешься?! – заорал Джордж. – Ты спросила, что меня беспокоит – я ответил. А теперь, черт возьми, убирайся отсюда! Оставь меня, на хрен, в покое!
Он никогда в жизни не разговаривал с ней подобным образом. И ему с трудом верилось, что он осмелился на это сейчас, хотя грубые слова, казалось, еще висели в воздухе. Джордж оцепенел. Неужели он опустился до того, чтобы оскорбить собственную жену? Одна мысль об этом была для него, словно острый нож в сердце. Отныне он не чувствовал к себе ничего, кроме глубочайшего презрения. Вороватым движением доктор схватил стакан и одним глотком осушил его до дна.
Аманда, не сказав ему ни слова, направилась к двери – даже ее походка говорила о том, что она оскорблена до глубины души. Уже взявшись за ручку двери, она обернулась:
– Можешь и дальше проклинать и даже оскорблять меня, Джордж, если тебе от этого легче. Ничего, я сильная. Я выдержу.
Сжав левую руку в кулак, она подняла ее – блеснуло обручальное кольцо.