Дюжин с осуждением посмотрел на нее.
- Слушай, Каменская, ты потрясающе цинична. Не может быть, чтобы все было так, как ты говоришь. Почему ты во всех людях видишь только плохое? Почему ты сразу начинаешь подозревать их в неискренности?
Настя с интересом глянула на коллегу. Вот уж в ком она не предполагала такой трепетности, так это в Павле, который казался ей простым и незатейливым, как пряник.
- Знаешь, Пашенька, лучше изначально думать о людях плохо и потом радоваться, что они оказались лучше, чем ты думал, нежели сразу доверять им и потом локти кусать, - примирительно произнес Коротков. - Считай это проявлением нашей сыщицкой профессиональной деформации. А на Аську ты напрасно бочку покатил, она не циничная, а рациональная. Значит, так, сердечные мои, пока вы тут копошитесь в сомнениях, я вношу предложение и прошу его не обсуждать.
- Какое? - тут же спросил Дюжин.
Коротков не ответил, а Настя задумчиво сказала:
- Пожалуй, ты прав, Юра. Другого выхода у нас пока все равно нет, коль мы приняли решение проявлять максимальную осторожность в отношении деда Немчинова.
- Какое предложение-то? - нетерпеливо повторил капитан. - Вы о чем говорите?
Коротков театрально развел руками и скорчил клоунскую рожицу.
- О предложении. Я же сказал, что оно вносится, но не обсуждается. Так что вопрос закрыт.
- Ноя...
- Иди, Паша, - негромко сказала Настя, - это уже не наше с тобой дело. Мы преступлений не раскрываем. Мы с тобой теперь бумажные крысы. Юра знает, что делает.
Дюжин ушел, обиженно насупившись. Насте было неловко, ситуация, на ее взгляд, сложилась не очень-то красивая. Когда Павел был нужен - привлекли его к делу, послали выполнять задание, а теперь темнят, отстраняют от обсуждения. Любой бы на его месте обиделся.
- Ну что ты так смотришь? - взорвался Коротков. - Пашеньку твоего обидели? Подумаешь, нежный какой.
Да он девушке Лере через пять минут обо всех наших сомнениях расскажет, и что мы будем делать тогда?
- Почему ты думаешь, что расскажет?
- Да потому, что он втюрился в нее по уши, это же невооруженным глазом видно! И она для него теперь свет в окошке и кладезь всех мыслимых и немыслимых добродетелей. Между прочим, он женат?
- Не знаю, - пожала плечами Настя. - Это имеет значение?
- Вполне возможно. Если он влюбился...
- Да с чего ты это взял?! Коротков пододвинул стул к ее столу, взял Настины руки в свои, поцеловал ее пальцы.
- Дорогая моя, я всегда знал, что обожаю тебя, но никогда не мог понять почему. И вот только теперь наконец понял.
Она смягчилась и тепло улыбнулась ему.