— Я говорил с коллегами в Халльсберге, и они не сразу поняли, что я звоню не по службе. Они, кажется, слегка обиделись за то, что влезаю не в свое дело.
— Что они сказали?
— Так, несмотря ни на что, это был случай утопления, вопреки всем твоим «чувствам». Вскрытие также показало, что Андерс находился в состоянии опьянения. Он был пьян в стельку. Но только это не все.
— Что ты хочешь сказать?
— ЛСД. Чертовски сильный вариант наркотика, вызывающий галлюцинации и еще не знаю что.
— Человек под его воздействием думает, что может летать, — сказал я. — Я читал об этом. Бывает, что принявшим ЛСД кажется, что они умеют-летать, они прыгают из окон и разбиваются насмерть.
— Вероятно, им кажется также, что они умеют плавать, — вставил Калле. — Боюсь, причина смерти твоего лучшего друга была довольно банальной. Ты сам рассказывал, что он здорово выпивал. Очевидно, на этой почве у него были какие-то проблемы, судя по изложенному тобой. А в этот раз он добавил немного наркотика, чтобы взбодрить себя, и, потеряв над собой всякий контроль, решил освежиться путем ночного купания. Боюсь, ничего более странного здесь не было. Или, мне следовало сказать, слава Богу. Убийств и других бед нам и так хватает, и вешать на шею лишние нам ни к чему.
Положив трубку, я долго сидел за письменным столом в лавке и размышлял. Конечно, это был самый обычный, «банальный» несчастный случай. Пьяному и ничего не соображающему Андерсу вдруг стукнуло в голову, что он должен искупаться, и все было предрешено. Если уж человек и трезвым плавать не умеет, то уж с алкоголем в организме и подавно. Не говоря уже о наркотиках. Я не мог только понять, зачем Андерс принимал наркотики? Неужели мало было спиртного, чтобы заглушить беспокойство? Может быть, он попал в зависимость, из которой сложно было выбраться? В любом случае это так трагично. Блестящее дарование, приятный человек, мечтатель и крупный ученый, если верить Свену Лундману. Андерс фон Лаудерн мог столько еще дать, когда его не стало. И так глупо. Пойди он и улягся спать вместо этого, то проснулся бы с жесточайшего похмелья, но был бы жив и мог жить еще долгие годы.
Харри Бергман взглянул на сидящего напротив за широким письменным столом человека. Сунул сигарету в пепельницу темно-зеленого стекла и раздавил окурок агрессивными, сильными тычками. Желто-коричневый табак раскрошился и смешался с серо-белым пеплом.
— Я наполовину бросил, — объяснил он. — Поэтому выкуриваю сигарету только до середины и тушу. Обходится дороговато, но зато чувствуешь себя лучше, и к тому же я обещал жене.