— Это был такой мужчина, — восторженно рассказывала она, — что я и сама мгновенно возбудилась!
Французский и английский языки Ксюша знала сравнительно неплохо, поэтому объясниться с сексуально-озабоченным французиком не составило для нее ни малейшего труда. В результате эту ночь счастливый лифтер провел в ее гостиничном номере, а на следующее утро опоздал на работу, будучи не в силах оторваться от Ксюши, занимавшейся с ним «французской любовью».
— Потом он сказал, что я делала это гораздо лучше, чем урожденные француженки! — хвасталась мне эта развратная глупышка.
— Наверное, он имел в виду парижских шлюх, — ехидно уточнила я, чтобы хоть немного привести ее в чувство. — Я удивляюсь, как ты вообще ухитряешься хоть кому-то отказывать!
— Как тебе не стыдно такое говорить! — И она обиженно сощурила свои близорукие серые глазки. — А что же мне — изображать из себя святую невинность?
Это был типичный для нее пример женской логики, то есть метания из одной крайности в другую — если не шлюха, то обязательно невинность. Я искренне пыталась ее урезонить как могла, но Ксюша была неисправима.
Ей удивительно везло на всевозможные приключения, объединенные главной темой — как, кто и когда пытался ее соблазнить. Выражаясь несколько грубее, Ксюша постоянно ухитрялась влипать во всевозможные истории, а мне, как лучшей подруге, так же постоянно приходилось ее из них вытаскивать. Если же меня в тот момент не было рядом, то на следующий день я вынуждена была мчаться к Ксюше, чтобы выслушать плаксиво-покаянный рассказ об очередном случае, и в который уже раз заставить ее поклясться самой искренней на свете клятвой: «Такого никогда больше не повторится!» Такого действительно больше не повторялось, поскольку неизменно возникало другое — и еще похлеще первого!
Все мои попытки воспитать в ней твердость характера или хотя бы научить решительно порывать с мужиками оказывались тщетными.
— Знаешь, дорогая, — не раз, со смехом говорила я, — скоро количество твоих бывших и нынешних поклонников достигнет такой цифры, что ты сможешь заполнять ими Малый зал консерватории, причем придется задействовать даже откидные места!
Однако Ксюша по-прежнему откровенно трусила топнуть ногой и заявить пусть даже самому плюгавому представителю презренного мужского племени: «Пошел вон, кретин!» Вместо этого она предпочитала обращаться в бегство на манер трепетной лани.
Однажды она заехала ко мне в издательство именно в тот момент, когда я работала с Феликсом Знаменским, который, как я уже упоминала, обладал аналогичным свойством — постоянно угождать во всякого рода переделки. Как назло, меня вызвали к главному редактору, поэтому пришлось на короткое время оставить их одних. Вернувшись, я обнаружила, что они успели познакомиться и теперь оживленно обсуждают проблемы органной музыки — Знаменский оказался большим ее любителем.