– Сами вы ренегат! Таких как вы в наше время к стенке ставили без суда и следствия!
– Кончилось ваше время! Скоро вас самих к стенке поставим!
– Господа, господа! Окститесь. Как вам не совестно? – вмешался в перепалку справедливый. – Марксизм-ленинизм – это не просто учение, это наша с вами история. И, кстати, его поддерживает определённая часть контингента. Поэтому необходимо считаться…
– Посчитаемся! Обязательно посчитаемся! Фабрику мою когда отдадите?! Зажали, гады? Да и кто там их поддерживает? Полтора пня трухлявых?! Они не сегодня-завтра сами вымрут, как мамонты. На них и верёвку-то переводить жалко! Однозначно!
– Да как вы смеете?!
– Да так вот и смею!
– Заткнись, говно!
– Сам говно! За говно ответишь!
Трое паханов, забивших стрелку в просторном зале кремлёвского дворца делить власть, повскакивали со своих мест за круглым столом красного дерева и собрались уж было с чисто парламентской деликатностью начистить друг другу рыла, словно прыщавые пэтэушники[30], не поделившие улицу на сферы влияния. И начистили бы – подобные дебаты были для них не в диковинку – если бы дверь в зал не распахнулась и не впустила четвёртого, главного, что называется, пахана в законе. Он прошёл стремительной военной походкой через зал и, не обращая внимания на непарламентские прения, занял своё почётное место за столом. И это выглядело не просто как предложение приступить, наконец, к делу, это был молчаливый приказ, ослушаться которого не было никакой возможности, так как четвёртый пахан был в шестёрках у САМОГО. Либерал слез с опрокинутого им навзничь Красного. Он казался весьма раздосадованным тем обстоятельством, что так и не удалось съездить ему по роже, поэтому не удержался от искушения и как бы нечаянно, но больно пнул его по почкам. Тот, раскрасневшийся как варёный рак, поднявшись на ноги, послал в спину своему политическому оппоненту смачный пролетарский плевок. Затем высморкался в край футболки и плюнул ещё раз, утверждая тем самым торжество ленинских идей и сталинских методов политической борьбы. Справедливый же, весьма довольный тем, что и на этот раз удалось избежать насилия над собственной личностью, вытер с лица воду, выплеснутую в него из стакана всё тем же Либералом, и незаметно подложил на стул Красному огромную канцелярскую кнопку. Впрочем, живой призрак марксизма-ленинизма вовсе не прочувствовал такого внимания к себе, так как пролетарского зада, как известно, и пуля боится, и штык не берёт.
– Итак, господа, я только что от самого, – всё так же невозмутимо начал пахан в законе. – Есть мнение о необходимости модернизации процесса парламентских выборов.