Анвин взял себя в руки и улыбнулся.
— Простите, Кэролайн. В этом виноваты выборы, умоляю меня простить. Как только положение прояснится, я буду лучшей компанией, обещаю. Был бы ей и сейчас, если бы вы дали мне шанс.
— Ах, это ваше вечное «вот закончатся выборы». Они ведь уже закончены.... О, Джон! Джон!
— Да? — раздраженно отозвался старший Тревонанс. Он не любил, когда эта девица называла его по имени, и терпел это только ради брата.
— Вы знакомы с доктором по фамилии Энис, живущем в Соле или где-то поблизости? Дуайт Энис, если не ошибаюсь.
— Да. Живет не на земле Полдарка, не то в поместье Тренеглоса. Совсем молодой. Я не так много о нем знаю. А что?
— Он сейчас в городе, и я уверена, появится на завтрашних слушаниях. У него есть деньги, как думаете?
— А что? Вы с ним встречались? — подозрительно спросил Анвин.
— Вышло так, что его позвали к Горацию. Я вам об этом рассказывала. Он был таким несговорчивым, когда узнал, что его вызвали к собаке.
— Какая дерзость. Был бы я там, прямо так ему бы и сказал.
— О, я ему тоже это сказала. Но дерзость — не такой уж великий грех, Анвин. Вы так не думаете? Она демонстрирует определенную стойкость духа.
Тем временем в бальном зале разговор чуть сместился от опасной темы. Уэнтворт Листер смотрел на темноволосую девушку, сощурившись.
— Скромность, как сказал один греческий философ, это цитадель красоты и добродетели, первая добродетель — простодушие, а вторая — чувство стыда. Этот принцип уже много лет помогает мне в оценке дам.
— А как насчет оценки мужчин? — спросила Демельза.
— И в этом тоже.
Танец закончился, и судья медленно оглядел зал. Здесь было тепло, и он пожалел о том, что надел третью пару чулок.
— Умоляю, не позволяйте мне более вас задерживать, — произнес он немного обиженно. — Уверен, что вы можете провести время и более приятным образом.
Демельза облизала губы.
— Иисусе, похоже, я злоупотребляю вашим временем.
Он вежливо отрицал это в ответ, и Демельза в свою очередь быстро огляделась. Хотя вокруг мелькало множество людей, никто сейчас, похоже, не собирался помешать их разговору тет-а-тет. Судья был не из тех, кто привлекает внимание.
— Хорошо бы в следующий раз сыграли что-нибудь потише, — сказала Демельза. — А то ничего не расслышишь. Слишком много флейты и свирелей.
— А вы сами играете? — спросил судья.
— Немного, — неожиданно обворожительно улыбнулась она. — И люблю петь, когда остаюсь в одиночестве.
— Соглашусь с вами в предпочтении виол и скрипок. Что же до пения, то сегодня ничего стоящего не услышать.
Её острый, как у хищницы, слух уловил особые нотки в его голосе. Какое-то мимолетное проявление чувств в его обычно чопорном характере.