Прав был Себастьян.
Нож.
Слово тоже может быть ножом, и путь не в спину, в лицо, но в самое сердце.
— Ложь, — Евдокия заставила себя выдержать взгляд Богуславы, и колдовкина зелень ее глаз в кои-то веки показалась отвратительной.
Болотной.
Богуслава хотела сказать что-то еще, но губы дрогнули.
Сложились в улыбку.
И захотелось стереть ее, вцепиться ногтями в лицо, разукрасить его царапинами, выдрать клочья рыжих волос, и катать по полу с визгом, с руганью…
…не по — княжески.
Зато действенно…
— Что ж, — Евдокия поднялась на ступеньку. — Я рада, что мы, наконец, все выяснили.
Богуслава ответила величественным кивком. Верно, слова, каковые можно было бы потратить на никчемную купчиху, у нее закончились.
И к лучшему оно.
Глава 5. Где случается разное, но явно недоброго толку
Отец Себастьяну не обрадовался. Тадеуш Вевельский на приветствие ответил взмахом руки, и, отломив столбик пепла с сигары, вяло произнес:
— Мог бы и предупредить о своем визите…
— Ну что ты, батюшка, и узнать, что ты или болен, или в отъезде? — Себастьян вдохнул горький дым. В курительной комнате ничего-то не изменилось.
Кофейного колера обои.
И старая мебель с бронзовыми вставками.
Низкий столик, карты россыпью и стопка фишек перед отцовским местом. Выиграл? Пусть не на деньги игра, но и этот малый успех весьма радовал Тадеуша Вевельского, приводя его в преблагостное расположение духа.
Правда, появление старшего отпрыска благости поубавило, но…
— Мне кажется, дорогой мой папа, — Себастьян произнес слово с ударом на последнем слоге, — что вы меня избегаете.
— Кажется, — не моргнув глазом, ответил Тадеуш.
И с радостью немалой продолжил бы избегать.
— Я рад это слышать! — воскликнул Себастьян и пнул низкое кресло, в котором устроился Велеслав. — Уступи место старшим…
Велеслав побагровел, но поднялся.
— Вы же представить себе не можете, как я мучился!
Он вытянул тощие ноги, и треклятый хвост, от самого вида которого князя Вевельского передергивало, устроил на коленях. При том, что кисточку пышную, несколько растрепанную, Себастьян поглаживал.
Извращенец.
— Как? — высунулся со своего угла Яцек. И темные глаза блеснули.
— Страшно, Яцек. Страшно! Я даже начал подозревать, что папа меня не любит!
Князь Вевельский почувствовал, что краснеет.
— Но теперь я уже склоняюсь к мысли, что ошибся…
— Ошибся, — подтвердил князь, пытаясь сообразить, что именно привело Себастьяна в отчий дом. Он надеялся, что дело вовсе не в клубных делах… и не в той певичке, которая одарила его своей благосклонностью… не даром, естественно…
Следовало признать, что чем старше он становился, тем дороже эта самая женская благосклонность обходилась… и ведь пришлось занимать…