Я молчал. Разговор принимал щекотливый характер, и тут легко было поскользнуться. Доктор мог умышленно пересолить, в надежде прощупать мое настроение. Я молчал и продолжал пить чай.
Доктор не ограничился этим и продолжал откровенничать.Я узнал, что до войны он выполнял функции резидента в одном из наших крупных промышленных городов.Узнал также, что он, как и Гюберт, еще в тридцать пятом году начал работать агентом гитлеровской службы безопасности, известной под сокращенным наименованием «СД». Она была организована в тридцатых годах при имперском руководителе «охранных отрядов» Гиммлере.
Доктору дважды довелось встречаться и беседовать в Берлине с самим Кальтенбруннером, обергруппенфюрером СС и начальником службы безопасности, консультировать представителей главного штаба.
Через таких людей,как Гюберт, Робуш и Доктор,служба безопасности пыталась создать на территории Советского Союза активную диверсионно-шпионскую организацию.
Доктор был вызван в Берлин перед самой войной, потом заболел и вот уже полтора года болтается в тылу,консультирует. Теперь полковник Габиш торопит Доктора: надо опять пробраться в Советский Союз, найти потерянных людей, восстановить связи, приобрести новую агентуру в новых районах.
Я, закончив специальную подготовку, должен помочь Доктору в этом. Меня, как я понял, выбросят с радиостанцией, на которой будет работать Брызгалов. На мою ответственность ляжет подбор наиболее удобного и безопасного места для выброски Доктора…
Поздно ночью Доктор проводил меня на вокзал, помог купить билет, усадил в поезд. И я отправился в обратный путь.
12. ФОМА ФИЛИМОНОВИЧ ПОЕТ
Прошла неделя, как я возвратился на Опытную станцию.
Погода стояла ненастная,злая, с белесо-бурыми туманами и унылыми дождями. Землю пучило от избытка влаги, а дожди- густые и мелкие- все лили и лили. В заплаканное оконце моей комнаты бились оголенные ветви рябины, и с них беззвучно падали капли воды. Распутица разъела все проселочные дороги, и они стали непроезжими.
В свободное время я подолгу стоял у окна, наблюдая, как пузырились и пенились огромные лужи между рядами колючей проволоки, или выходил на крыльцо.Солнце не показывалось. Сумрачное, свинцовое небо опустилось низко-низко.Рваными лохмотьями, «на бреющем полете» неслись облака,казалось,что они вот-вот зацепятся, за верхушки столетних сосен.
По утрам клочья седого, грязноватого тумана наползали на строения Опытной станции и обволакивали их,будто мокрой и липкой ватой.Подчас ничего не было видно за пять шагов.
Печей еще не топили. Под навесом кто-то целыми днями колол дрова и выкладывал их ровными поленницами.