— Так попробуем его сейчас прижать? Улики есть!
— Есть, но не решающие. Подождем, поищем новых.
Саманюк вошел бодрый, свежевыбритый, в сером костюме, при галстуке.
— Здрасте, граждане начальники, — поклонился галантно. — Очень вам благодарен, встретили как родного. — Он провел рукой по выбритой щеке.
— Понравилось? Что ж, погостите у нас, — кивнул в ответ Ушинский. — Садитесь. Ваше дело будет вести следователь Константин Васильевич Загаев.
— Очень приятно. Гражданину следователю повезло со мной — во всем признаюсь с первого допроса.
Саманюк казался довольным, благодушно настроенным. Трудно заподозрить, что у него на душе тяжкое преступление. Так, пустяки. Предвидится недолгая отсидка за неудавшуюся кражу, да ведь не в первый раз сидеть-то.
Загаев задавал обычные протокольные вопросы: в какой ИТК отбывал наказание, сколько судимостей, по каким статьям. Где был после освобождения. В Харькове не был? Нет, Напрасно. Хороший город, можно бы на работу устроиться и жить-поживать. В Лозовой что делал? Так, гулял. С кем? Как ее, этой Верки, фамилия? Да, конечно, на что она, фамилия. Ну, а адрес? И адрес не запомнил? Это уже хуже. Ага, в пригороде, значит? Рядом с баней? Это на каком автобусе ехать? Ну ладно. Когда от Верки ушел? Ну когда — в середине апреля? Числа двенадцатого. А в Сторожей приехал? Вчера, так. Раньше в Сторожце не бывал? С чего вдруг потянуло? Да, на работу пора устраиваться.
— Итак, от Верки ушли двадцатого апреля, в Сто-рожец приехали вчера, то есть двадцать девятого апреля. Что долго так ехали? Где находились между Веркой и Сторожцем?
— В Лозовой же, у другой бабы. Молоденькая, Нелли звать. Фамилию обратно же не спросил, а в загс с ней не собирался. Дом ее, может, найду, а может, и не найду. Мы с Нелли все водку хлестали, пока у меня гроши были. Посочувствуйте, гражданин следователь, четыре года бабы путем не видел!
— Что так?
— Ха! Колония-то мужская. Вот если б смешанная была…
— Но вас же освобождали на стройку народного хозяйства.
Улыбка Саманюка застыла, застекленела. Но он быстро сориентировался, улыбнулся опять простецки:
— Э, я уж и помнить забыл про то. Как миг единый пронеслась моя «химия».
— В каком году?
— Кажись, в шестьдесят восьмом. Да нет, поди, раньше. Да что, пару месяцев повкалывал как проклятый и возвернулся. Добро еще, что без «раскрутки».
— То есть не добавили срок?
— Да за что?!
— А и верно, за что вас вернули в колонию?
— По пьянке вышло… Эх, неохота и вспоминать.
— Но все же вспомните, пожалуйста. Так за что?
— Там строгости, гражданин следователь, там следили — будь здоров! Чуть какая малость, так за шкирку и в НТК.