Габдрахманов заерзал, занервничал. По сравнению с Саманюком, у этого маловато выдержки…
— Не помню… Пьяный был…
— На вокзале проспались, смогли машину вести. Значит, не так уж пьяны были.
— Хотели у сторожа еще водки взять, наверно…
— Нет, вы проехали мимо.
— Тогда не знаю. Забыл… Два года прошло…
— Что же мне писать в протоколе? Что на этот вопрос вы не смогли ответить?
— Ну, забыл! Пишите, что вам надо!
— Правду надо. Что можете добавить к сказанному вами сегодня? Прочтите протокол. Подпишите.
Осужденный подписал, отшвырнул ручку, вытер лицо кепкой.
— Можно идти?
— Да, на сегодня все. Но задержитесь еще минутку. Посмотрите на план города. — Палец следователя неторопливо проскользил от края листа по линии, изображающей улицу. — Обратите внимание: магазин, у которого вас видели, стоит на той улице, в которую входит дорога из поселка Малиниха. А в Малинихе той ночью взломан сейф, украдено двенадцать тысяч…
Нервы у Габдрахманова сдали.
— Не знаю никакой сейф! И Малиниха не знаю!
— А ведь в той краже ваш почерк, Габдрахманов.
— Какой почерк?! Я там не расписывался!
Два глаза-буравчика сверлят следователя.
— Вы отбываете наказание за кражу из кладовой фабрики. Вы проникли в кладовую ночью, предварительно выдавив стекло в окне. Чтобы не звенело, вы оклеили стекло лейкопластырем. Украденные отрезы увезли на похищенной вами машине. Так? В Малинихе, в кассе завода, стекло выдавлено тоже с применением лейкопластыря, уехали воры тоже на машине…
— Не брал я ту кассу! Не докажете! Габдрахманов, Габдрахманов, везде один Габдрахманов! Других ищите!
— Других уже нашли.
Он перестал кричать. Глянул яростно.
— Вот других и спросите, если нашли! А я ничего не знаю.
— Тогда можете идти.
Он рванулся к выходу. И опять Загаев окликнул его на пороге:
— А знаете, сколько истратил за два года Чирьев?
Нет, не по силам Габдрахманову уйти, не узнав, сколько же истратил Чирьев…
— Три с половиной тысячи он пропил.
— Не знаю никакого Чирьева!
Хлопнула дверь.
Назавтра приехал Загаев в колонию также во второй половине дня. В коридоре штаба повстречался ему лейтенант, начальник того отряда, в котором отбывал наказание Габдрахманов. Лейтенант пожал следователю руку с большим уважением.
— Слушайте, а вы раньше в колонии не работали? Нет? Здорово перевоспитывать можете! Габдрахманова прямо не узнать, до чего прилежный стал! Трудится дай боже! Вежливый, курит где положено. Как это вы, а? Какой индивидуальный подход нашли?
— Да никакого подхода. Сидим, вспоминаем былые дни. Только вот вспоминать ему не хочется. Пожалуйста, пришлите его сюда.