Но однажды вместо появления мужа в квартире раздался телефонный звонок. Лара из своих детских воспоминаний не помнит ничего, кроме резкого движения матери: вот она кладёт трубку, поворачивается, смотрит на дочь, играющую в углу, и одной рукой со всей силы кидает фарфоровый чайник в стену, который тут же разбивается вдребезги, ошпаривает стены и стул кипятком. В ту минуту Елена Петровна не соображала того, что делает, она ощущала только горячую обжигающую боль и гнев, это было какое-то машинальное движение, как крик о помощи, как злость на весь мир, на мужа, которого в одно мгновение не стало, на собственную жизнь.
И всё…
После этого Елена Петровна никогда не пила чай – только кофе и алкоголь. Другие виды напитков тоже не признавала: заставить её выпить сок или, того хуже, воду было невозможно.
Странно, но и у Лары закрепилось это недопонимание чая. Как его пить? А китайская и японская традиции – что-то там переливать, заваривать, ошпаривать… С чаем она была даже не на «вы». Она его просто не знала. Чай был персоной нон-грата в её доме.
И это понедельничное утро началось с чашки горячего кофе, которое Лара приготовила в кофеварке, не забыв сделать такой же для матери. Елена Петровна только просыпалась, когда Лара уже сидела в рабочей комнате, просматривала электронную почту и параллельно обдумывала, к кому она может обратиться за помощью.
Елена Петровна появилась в дверях комнаты в изящном шёлковом пеньюаре. Она посмотрела на Лару и, поняв, что та занята и не обращает на неё внимания, проговорила сонным голосом: «Нигде так хорошо не спится, как дома, Лар. С добрым утром! Работаешь уже?»
– Да, мам, дел очень много.
– Только восемь утра.
– Москва в понедельник просыпается рано.
– Лар, а кофе есть?
– На кухне ждёт тебя в подогреваемом кофейнике. В холодильнике йогурты и фрукты, колбаса, сыр, мюсли – в шкафу. Завтракай чем хочешь.
– Спасибо, дорогая. Какая ты заботливая. Я потом душ приму, ладно?
– Да, мам.
Елена Петровна отравилась на кухню, где начала греметь тарелками, чашками. Почему-то у неё ничего не находилось и не открывалось. Она несколько раз отвлекала Лару, просила помочь ей открыть то банку с сахаром, то варенье. В довершение всего Лара услышала, как мать включила на полную громкость телевизор на телеканале с утренним ток-шоу. Затем последовали долгие приготовления к ванным процедурам, когда Елена Петровна то и дело спрашивала у Лары, есть ли у неё крем для тела, шампунь её любимого бренда, интересовалась, а что это за баночки на полках, «а можно ли это попробовать?». «Да, мам, бери что хочешь, – холодно ответила Лара, недовольная, что её отвлекают. Её раздражало не только то, что Елена Петровна приехала к ней среди ночи, свалила на неё финансовые проблемы, но ещё и то, что теперь, когда Лара пыталась их разрешить, мать позволяла себе беспокоить её по таким пустякам. Елена Петровна напоминала ей маленького ребёнка, который совершил серьёзный проступок и знает, что будет наказан, но, как многие дети, забывает об этом уже на следующий день и погружается в совершенно другие будничные проблемы и радости, а когда всё же приходит наказание, это становится для него полной неожиданностью.