– Это он?
– Да.
– Зачем он тебе нужен?
– Мне его жалко.
– А меня, меня тебе не жалко?
– И тебя жалко, – оказала она, – но я не могу выйти за двоих. Его я пожалела первым.
– Иди к нему, – я подтолкнул ее в спину.
И она пошла.
– Ты не должен был ее отпускать, – вздохнул Мойше.
– Но я был гордый, пойми, если бы она сказала, что идет к человеку, которого любит, тут еще можно бороться. Бороться с сильным, с равным. Но обижать слабого… Так я думал тогда, но поступил иначе.
Я знал одну банду, около Пороховой Башни. Я дал им тысячу, и сказал: найдите их. Они нашли. Тогда я сказал: дам в десять раз больше, если вы выкрадете ее, но так, чтобы он это видел, чтобы это было на его глазах. Когда он бросится спасать ее, дайте ему возможность поцарапать вас как следует… Такая картина: она себе шла, вы ее пальцем не тронули, и вдруг какой-то маньяк, идиот, прет на вас с ножом, наносит раны. Вы оказываете сопротивление, и, ай-ай-ай, не рассчитали удара…
– И ты мог пойти на мокрое дело?!
– Мог, я все мог тогда. Слушай, не перебивай. Сказано – сделано. И вот моя фейгеле, как по заказу, выходит среди бела дня от жениха, на нее кидаются, – я велел быть с ней поаккуратней, чтобы ни одного синяка не было на теле, замечу – задушу вот этими самыми руками, – он выбегает на ее крик и раз-раз одного, раз-раз другого, в запасе главный удар из-за спины – но тут подъезжают менты, и всех загребают…
Я там не был. Начальник угрозыска – мы с ним тогда изредка выпивали – сказал, что она взяла два билета до Москвы. Тогда я поехал в Москву, но кого там найдешь? Который час, Мойше?
– Половина седьмого.
– Все. В 18.33 уходит поезд.
– Что ты мелешь, Яков, ты опять хочешь в Москву?
Но Яков молчал. Уткнувшись в верстак лбом, он вдыхал запах починенной в полдень обуви и, кажется, сквозь кожу и замшу чуял тот, что исходил от ее волос, – пряный, дурманящий запах.
* * *
Поезд тронулся.
– Кого ты все высматриваешь? – спросил муж.
– Никого, – ответила она тихо.
Он подошел к ней, обнял за плечи.
– Ты совсем не изменилась, – сказал он ей. – Я так счастлив с тобой.
Она посмотрела на него вопросительным, но доверчивым взглядом, осторожно высвободила плечи из-под его рук и вошла в купе. Не будь мужа рядом, она бы рассказала всю эту историю старику со старухой, соседям по купе.
– Только отъехали и уже курить, – вздохнул муж, видя, как Ева вынимает из сумочки сигареты и спички. – Пойти с тобой?
– Нет, я пару затяжек.
– На вашем месте я бы запретила жене курить, – сказала старушка. – Женщина не должна пахнуть табачным дымом.
Ева вышла в тамбур, достала из кармана пачку сигарет, повертела в руках – и сунула обратно. Ей вспомнились руки Якова – грубые, с коротко остриженными ногтями, с черными ободками у краев. А сапоги чистые, на замше ни единого пятнышка, и набойки сверкают.