Жиль кивнул:
– И естественно, во время проверки это не всплыло.
– Естественно. – Амелия почувствовала, что должна объяснить. – Усыновление было организовано через католическую организацию в Тунисе. У них было отделение во Франции, но мое имя в бумагах не фигурировало.
– Тогда как же Франсуа нашел тебя?
Скорее по привычке, чем намеренно, Амелия решила не называть имя Джоан Гуттман.
– Через знакомых в Тунисе, которые помогли мне в тот период.
– Через отца? Через этого Жан-Марка? – предположил Жиль.
Амелия покачала головой:
– Нет. Я не видела его много лет. Сомневаюсь, что он вообще знает о существовании Франсуа.
Они продолжили ужин. Постепенно гнев Жиля утих, и Амелия рискнула рассказать о своих планах перевезти сына в Лондон. Они говорили об этом в Тунисе. Теперь, когда его родителей не было в живых, Франсуа чувствовал, что к Парижу его ничто не привязывает и что ему нечего там делать. Он признал, что перемена обстановки, возможно, пошла бы ему на пользу.
– Как насчет его друзей? – спросил Жиль. – У него есть жена или подружка? Кем он работает?
Амелия помолчала, вспоминая, что рассказал ей Франсуа.
– У него никогда не было серьезных отношений. Видимо, он по натуре одиночка. Меланхолик. Подвержен частым сменам настроения. В принципе, очень похоже на его отца.
Слушать про отца Жилю не хотелось, и он спросил, как она собирается разобраться с МИ-6.
– Я думаю, единственный выход – это представить все как случившийся факт. Fait accompli. Вряд ли можно уволить женщину за то, что когда-то она родила ребенка.
Жиль заметил, что она произнесла это с некоторой гордостью, и снова передернулся от отвращения, еще острее ощутив собственное одиночество.
– Понятно. Но они, видимо, захотят узнать, действительно ли он твой сын.
Совершенно случайно он попал в больное место. Амелия отреагировала так, будто он плюнул ей в тарелку.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ну, они же захотят его проверить. Амелия, ты вот-вот станешь главой Секретной разведывательной службы. Вряд ли им нужен кукушонок в гнезде.
Она отодвинула от себя тарелку; приборы звякнули по фарфору.
– Он мой, – с силой сказала она и бросила на стол салфетку. – И пусть они устраивают хоть миллион своих гребаных проверок.
Таксист высадил Тома возле трехзвездного отеля по пути к вокзалу Сен-Шарль. Он распрощался с американцами, протянул Гарри купюру в двадцать евро, замахал руками на Пенни, которая принялась было возражать, что это слишком много, и вылез наружу. Он поставил сумки на тротуар, вытащил мобильный и сделал вид, что ему нужно срочно ответить на звонок. Повторяя в трубку свои любимые строчки из Йейтса, чтобы создать впечатление оживленной беседы, Том повернулся лицом к дороге и обвел взглядом машины, велосипедистов и прохожих. Не обнаружив никакой видимой угрозы, он вошел в отель, снял номер на одну ночь, поднялся на лифте на третий этаж и быстро разобрал вещи. В номере пахло моющими средствами и застарелым сигаретным дымом.